НОВОСТИ / РОССИЯРаздвоение нобелевского лауреата в мемуарах близкого родственника.
Книга Михаила Кельмовича, двоюродного племянника Иосифа Бродского, вполне оправдывает свое название «Метафизика и повседневность», объемно высвечивая заглавного героя в двух ракурсах. С одной стороны — как незаурядного мыслителя, которого посещали трансцендентные откровения, а с другой — как не чуждого ничему мирскому человека, «очень рыжего парня», которого автор книги по праву близкого родства часто называет просто Осей. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели, специально для «Известий».
Михаил Кельмович’Иосиф Бродский: Метафизика и повседневность".
СПб.: Издательский дом «Дескрипта», 2025. — 224 с.
Кельмович подробно описывает, почему безрассудное и «разгильдяйское» по советским (да и, в общем-то, по любым) социальным меркам поведение юного Бродского чаще вызывало не столько уважение родных и близких, сколько опасения за его дальнейшую судьбу: «Немногие знают, каким был Иосиф, когда только начинал взрослую жизнь. И как относились родители и родственники к тому, что он бросил школу, к последующим его рискованным приключениям». По описаниям Кельмовича, вполне можно понять родственников бросившего школу в 15 лет проблемного подростка Оси, которых «тревожили бесконечная смена сомнительных работ, периодическое праздношатание, множество странных, рискованных и бесцельных поступков, но более всего — невероятное количество совершенно невыносимых и ненадежных приятелей».
Точнее всего по поводу этих «поисков себя» высказался уже позже Сергей Довлатов: «Бродский создал неслыханную модель поведения. Он жил не в пролетарском государстве, а в монастыре собственного духа». Очень меткое описание гибкой личности Бродского принадлежит и его подруге Наташе Шарымовой: «Бродский редко проводил целый вечер в одном доме. Обычно он умудрялся побывать в нескольких компаниях. Ему было скучно разговаривать с одними и теми же людьми, особенно если они не могли оторваться от земли и взмыть в поэтические или философские выси. Иосиф беспокоился, что в этот момент где-то ведутся более интересные беседы. Он пропускал через себя людей, как кит пропускает планктон в поисках ценной пищи».
Фото: Издательский дом «Дескрипта’Михаил Кельмович “Иосиф Бродский: Метафизика и повседневность”.
Пожалуй, этот опасный и маргинальный разгильдяй, поедатель человеческого планктона, получился в книге более живым и интересным, нежели другая, возвышенная ипостась Бродского — одухотворенный визионер, который, заглянув в результате некоего трансцендентного опыта за «метафизический горизонт», стал великим поэтом. Понятие этого горизонта Кельмович почерпнул у самого Бродского — его изречение о том, что «наличие метафизического горизонта отличает настоящую литературу от беллетристики», неоднократно повторяется в книге, представляющей собой сборник разножанровых материалов, написанных в разное время.