НОВОСТИ / РОССИЯЗа последние 5 лет расстановка сил на Южном Кавказе значительно изменилась, а вовлеченность и влияние РФ в регионе снизились. Об этом говорится в аналитической записке «Российская Федерация на Южном Кавказе: меняющийся регион в меняющемся мире» Фонда поддержки публичной дипломатии им. А.М. Горчакова (есть в распоряжении РБК). Ее автор — ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО, главный редактор журнала «Международная аналитика» Сергей Маркедонов.
По его оценке, Южный Кавказ — «один из самых динамичных регионов Евразии», своего рода «модель трансформации ныне существующего миропорядка». Российская Федерация долгое время после развала СССР обладала особым влиянием как на безопасность там, так и на внутреннюю политику стран Кавказа, впрочем в последние годы «эта российская эксклюзивность оспаривается как внешними игроками, ближайшими соседями Азербайджана, Армении и Грузии, так и самими странами региона», полагает Маркедонов, анализируя конфликт Армении и Азербайджана и отношения РФ с Грузией.
После того как в 2023 году Карабах окончательно перешел под контроль Азербайджана, Баку и Ереван начали формировать «новую посткарабахскую политическую повестку». В то время как Баку стремится «освободиться от прежней опеки посредников-модераторов мирного процесса» (Российская Федерация и Запад), Ереван «пытается переложить ответственность за поражения на Москву» и параллельно ищет «альтернативных «спонсоров» безопасности в спектре от США и ЕС до Ирана и Индии».
До 2022 года Российская Федерация была эксклюзивным посредником между Арменией и Азербайджаном — это признавали и ЕС, и США. В отличие от Турции она долгие годы проводила политику «аккуратного балансирования» между интересами сторон, «выполняя роль главного военного союзника Еревана, надежного экономического партнера Баку и модератора в процессе нагорно-карабахского урегулирования». Но с началом полномасштабных боевых действий на Украине Запад полностью заморозил контакты с Россией по урегулированию, и это «не могло не оказать воздействия на подходы Баку и Еревана на российском направлении».
В частности, Армения после утраты Карабаха принципиально изменила свою внутреннюю и внешнюю политику — она стремится перезагрузить государственный проект постсоветской республики и достичь всеобъемлющего мира на основании идеологи так называемой реальной Армении, которая предполагает отказ от территориальных претензий к соседям. В попытке уйти от личной ответственности за военные поражения и уступки Азербайджану армянское руководство стало критиковать РФ и ОДКБ, продвигая идеи «перекрестка мира» и сближения с ЕСом и США.
Азербайджан же, по оценке эксперта, проводит более сдержанный курс и старается маневрировать между Россией и Западом, Турцией, Ираном и Израилем. При охлаждении российско-армянских отношений и «благодаря фактическому нейтралитету Москвы» в армяно-азербайджанском конфликте в 2020 и 2023 годах «казалось, что Российская Федерация и Азербайджан просто обречены на сближение» — тем более что 22 февраля 2022 года они подписали Московскую декларацию о союзническом взаимодействии. «Но на практике некой «геополитической компенсации» по схеме «Баку вместо Еревана» не получилось», — отмечает Маркедонов. Вместо этого Азербайджан еще больше сблизился с Турцией, крушение же самолета «Азербайджанских авиалиний» над Актау, за которое Баку возложил ответственность на Москву, показало «всю неоднозначность двусторонних отношений и хрупкость стратегического партнерства».
Вместе с тем возможности и ресурсы для взаимовыгодного сотрудничества у РФ и Азербайджана по-прежнему есть — это торгово-экономическая кооперация, сотрудничество на Каспии, совместная борьба с радикальным исламизмом. Кроме того, диалог с Москвой создает определенные сдержки и противовесы в отношениях Баку с Анкарой, отмечается в записке.
Эти отношения Маркедонов назвал «геополитической аномалией». С одной стороны, в 2025 году исполнилось 17 лет с того момента, как между Москвой и Тбилиси прекратились дипломатические отношения, Грузия считает РФ страной, которая оккупирует ее территорию, и стремится в НАТО и ЕС; с другой стороны, Российская Федерация — 1 из важнейших торгово-экономических партнеров Грузии. «Во многом именно в силу экономических факторов Тбилиси отказался от однозначной поддержки Украины после начала СВО и открытия второго фронта против РФ», — пишет эксперт.
Новейшие возможности для нормализации отношений появились после парламентских выборов в Грузии в 2024 году, на которых вновь победила правящая «Грузинская мечта» и после которых Запад обвинил грузинские власти в фальсификациях. По оценке Маркедонова, «не Грузия стремится уйти от Запада, а Запад своими действиями, прежде всего нежеланием признать победу правящей партии на выборах, радикализирует позицию грузинской стороны». «Однако на данный момент разрыв между Грузией и Западом не выглядит как необратимый процесс, — отмечает эксперт. — Официальные представители Тбилиси продолжают апеллировать к Трампу, принимают участие в форумах, инициируемых ЕС <…>. Они также осуждают РФ за «оккупацию Абхазии и Южной Осетии».
Кроме того, в последние годы Грузия активно укрепляет связи с Китаем, и он для нее выглядит «более интересным партнером», так как Пекин в отличие от Москвы признает «территориальную целостность» Грузии. Москве в отношениях с Тбилиси надо «сохранять стратегическое терпение», полагает Маркедонов: «Охлаждение с Западом может продолжиться. При этом сопряжение евразийской интеграции с проектом «Один пояс — 1 путь» может быть распространено и на кавказское направление, что поможет укреплению российско-китайского тандема в этой части постсоветского пространства, хотя и без полного отождествления подходов Москвы и Пекина».
В заключение, анализируя, как РФ следует в целом выстраивать политику на Южном Кавказе, Сергей Маркедонов отмечает, что ей придется действовать в гораздо более сложных условиях и при большей конкуренции — во влиянии на регион заинтересованы не только США, ЕС, НАТО, но и Китай, Индия, Пакистан, Израиль, арабские страны. «Пытаться избегать прямых конфликтов, балансировать между разными интересами, сохраняя верность своим — без прочных союзов, но с готовыми к прагматическому взаимодействию с «попутчиками», — вот важнейший приоритет для РФ в одном из ключевых регионов ее ближнего зарубежья», — резюмировал эксперт.