Премьера оперы «Анна Болейн» состоялась в театре Станиславского и Немировича-Данченко

В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоялась премьера оперы Гаэтано Доницетти «Анна Болейн». Знатоки оперного искусства по достоинству оценят такое событие: «Анна Болейн» –  ярчайший образец оперы бельканто. А это значит, что для ее исполнения требуются особые певцы, владеющие этой сложнейшей вокальной техникой.

Да и оркестровая партитура представляет собой сложную музыкальную ткань, не сводимую к роли простого аккомпанемента. Все это представляло интереснейшую творческую задачу для дирижера-постановщика Феликса Коробова, который справился с ней на высочайшем уровне. Тем более что у него в арсенале было главное – певица на заглавную роль, выдающееся сопрано Хибла Герзмава, истинная звезда вокального искусства.

Когда в труппе есть Хибла Герзмава, театр может позволить себе многое, в том числе «Норму» Беллини и «Анну Болейн» Доницетти. Не зря эти оперы часто упоминают в одном ряду – это две жемчужины бельканто, наполненные дивной музыкой. Партию Нормы Герзмава спела двумя сезонами раньше – в странном спектакле, наполненном режиссерским и сценографическим произволом постановщиков. С «Анной Болейн» повезло больше – спектакль поставил режиссер Сергей Новиков, который, будучи по совместительству высокопоставленным чиновником Администрации президента, подходит к жанру оперы с почтением и пониманием ее статуса. Даже те постановки Новикова, в которых он позволяет себе режиссерские вольности, всегда остаются на территории авторского замысла композитора и либреттиста. Здесь же режиссер проявил максимальный такт в режиссерском методе. Внешние эффекты он оставил художнику Ивану Складчикову, построившему на сцене прекрасный и в то же время суровый мир Англии XVI века. А сам сосредоточился на артистах, которые, не выходя из рамок классического, даже, пожалуй, консервативного решения, смогли создать глубокие, объемные и даже противоречивые характеры. Романтический психологизм в сочетании с бельканто – оптимальный режим существования артистов в опере Доницетии, и именно он был найден и освоен всем актерским ансамблем, на вершине которого царила примадонна Хибла Герзмава.

Фото: Сергей Родионов

Сюжет оперы по внешним признакам никак не соотносится с сегодняшним днем. А уж тем более, когда постановщики принципиально избегают внешней актуализации или агрессивного «приращения смыслов». Зрители видят мрачные крепостные стены Виндзорского замка или Тауэра, тяжелые ворота, массивные архитектурные детали. Все эти жесткие декорации динамично движутся, образуя то устрашающий каземат, то роскошные дворцовые покои. Это Англия с картин старых мастеров. Костюмы Ивана Скалдчикова – отдельная тема. Они абсолютно историчны. Использованы бархат, парча, шелк, жаккард, тафта. Все расшито жемчугом, разноцветными камнями. Разумеется, натуральные меха, кружево, феерические головные уборы. На хористах ни одного повторяющегося костюма – у каждого индивидуальные детали и даже крой.

Знаменитый Генрих VIII, прославившийся количеством официальных жен, опередил даже нашего Ивана Грозного. У Генриха их было шесть, двух их из них он отправил на плаху. Среди этих несчастных – как раз-таки вторая, Анна Болейн. Либретто Феличе Романи рассказывает о последних днях Анны, когда у Генриха уже появляется новая пассия Джейн Сеймур. Генрих разрабатывает план жесткой подставы для опостылевшей жены, чтобы возвести на трон новую. Вот именно так радикально – не предаваться утехам с фавориткой при живой жене, а вот непременно, чтобы жену казнить, а на новой жениться. Но и Анна тоже не такая уж безвинная жертва. Была у нее любовь до короля, которую она предала из амбициозного желания воссесть на трон. А еще крутится вокруг влюбленный паж. Да и первый любовник возвращается из ссылки, не подозревая, что он – пешка в коварной игре Генриха. В финале, конечно, все погибают. А впавшая было в безумие Анна (Доницетти, которого в конце его собственной жизни тоже ждало психическое расстройство, любил и умел писать сцены сумасшествия), гордо восходит на эшафот в красном платье с длинным кровавым шлейфом. Падает ярко-алый занавес, и мы видим коронованную дочку Анны – Елизавету (прелестная малышка Валерия Новикова), ту самую, которой было суждено завершить своим правлением династию Тюдоров и отправить на эшафот Марию Стюарт. О чем, кстати, Доницетти пять лет спустя тоже написал соответствующую оперу.

Фото: Сергей Родионов

Хибла Герзмава в партии Анны на самом деле великолепна. Красота тембра, идеальное качество взятых верхних нот, совершенство техники и кантилены, дыхание – все самые высшие похвалы будут абсолютно объективны в описании ее пения. Да и облик дивы точно соответствует образу сильной женщины, которую невозможно подчинить. Лучше смерть, чем унижение – вот ее позиция, и Герзмава доводит ее до зрителя без фальшивого пафоса, который так опасен в оперном искусстве. Ее партнеры также демонстрируют высокую планку актерского и вокального мастерства. Чингис Аюшеев в партии Перси доставляет радость своим льющимся богатым обертонами тенором. Яркая запоминающаяся работа – юный Сметон в исполнении Полины Шароваровой, обладательницы замечательного меццо-сопрано. Более скромное впечатление оставили исполнители партий Генриха (Габриел Де-Рель) и Джейн Сеймур (Лариса Андреева), хотя оба обладают сильными голосами. Де-Релю порой не хватало легато, а Андреевой точности интонации. Впрочем, в драматическом дуэте Сеймур и Анны Лариса Андреева выступила достойным партнером Хиблы Герзмавы – сцена вызвала овацию зрителей.

Фото: Сергей Родионов

Оркестр под управлением маэстро Коробова показал себя во всей красе – выразительные инструментальные соло, виртуозно сыгранные оркестровые пассажи, быстрые темпы, рождающие ощущение стремительности действия. Притом что оперу лаконичной не назовешь: четыре часа с двумя антрактами – это серьезно. Но публика не скучает, потому что на сцене та самая большая опера, которой хотят и которую ждут: настоящая, классическая, рассказывающая именно про то, про что написана, прекрасно исполненная. А главное – не опущенная до сегодняшней мелочной суеты, а, напротив, влекущая публику в горние высоты.