С чего начинался Шолохов: «МК» вспоминает первые публикации классика на своих страницах

В день юбилея классика «МК» вспоминает его литературные дебюты на наших — с небольшими уточнениями — страницах.

Дело в том, что в 1919 году будущий «Московский комсомолец» назывался «Юным коммунаром», хотя был вполне себе комсомольским изданием, выпускавшимся столичным комитетом коммунистического союза молодежи. В июне 1920 года «Юный коммунар» стал «Юношеской правдой», а через четыре года, после смерти Ильича, «Молодым ленинцем». Это нужно знать, чтобы не запутаться в выходных данных дебютов великого писателя и не решить, что речь о разных наименованиях печатной прессы.

Проверка успешная, но пенсне разбито

Итак, всеевропейский лоск Шолохова начинался с фельетона «Испытание», вышедшего в «Юношеской правде» 19 сентября 1923 года. Причем в конце текста свинцовыми буквами по серой бумаге значилась подпись «М. Шолох». О чем небольшое произведение?

Б. М. Кустодиев, Большевик.

Фото: ru.wikipedia.org

Описывая «случай из одного уезда в Двинской области», восемнадцатилетний автор раскрывает историю товарища Тютикова, бывшего партийца, ставшего, судя по дорогому пальто и «заплывшими жиром самодовольными глазами», нэпманом. «Занявшегося торговлишкой» Тютикова попросили проверить в дороге секретаря волоностной ячейки Покусаева, командированного на сельхозвыставку. Бывшие товарищи по партии решили устроить Покусаеву «политический экзамен», доверив эту миссию Тютикову:

– Ехать вы будете вдвоем, так вы прикиньтесь этаким «нэпом» (наружность у вас самая подходящая) и тоненько попробуйте к нему подъехать. Узнайте его взгляды на комсомол, его коммунистические убеждения. Постарайтесь вызвать его на искренность, а со станции сообщите мне.

Шолохов живописует вечер, дорогу и грязь, раскрывая потенциал большого мастера художественного слова:

– Покусаев, свесив длинные ноги, дремал под мерный скрип телеги, и на скуластом конопатом лице его бродили заблудившиеся тени.

Тютиков долго рассматривал соседа, потом из чемоданчика достал хлеб, колбасу, огурцы и звучно зачавкал. Покусаев очнулся. Сел боком и, задумчиво глядя на облезлый зад лошаденки, с тоскою вспомнил, что забыл на дорогу поесть..

Далее Шолохов создает диалог, в котором Тютиков принимает роль провокатора, возмущающегося, что выставки делают в дни, когда «людям жрать нечего». Но Покусаев — большевистский орешек, который так просто не расколешь, он отвечает: «выставка принесет крестьянству большую пользу». Шолохов вкладывает в уста «нэпмана» хулу на комсомол, но тот снова встречает отпор:

— Не трепись. За подобные речи получишь по очкам…

Вдали замелькали огни станции, а Тютиков, давясь колбасой, продолжал ругаться и громить безбожников-комсомольцев:

— Выдумали воздушный флот строить! Драть бы негодников!.. — уже хрипло дребезжал Тютиков, искоса через пенсне поглядывая на Покусаева. — И всех главарей…

Но ему не суждено было докончить свою мысль.

Покусаев привстал и молча неуклюже навалился тощим животом на самодовольный затылок соседа. Свернувшись дугою, два человеческих тела грузно шлепнулись в грязь…

Итогом драки, из которой строитель коммунизма вышел победителем, стало нытье побежденного, что его уездный комитет подговорил все это наболтать, что не помешало Покусаеву, фамилия которого оказалась «говорящей», продолжить мутузить хулителя коммунизма со звуками «будто били по мешку с овсом». Со станции Тютиков сообщил заказчику проверки, что комсомолец «парень, несомненно, благонадежный».

Забавен ли этот текст? Скорее, он более назидательный, чем смешной. Но чувствуется рука мастера.

Пепельницы и пуговицы

Согласно воспоминаниям Короленко, Антон Павлович Чехов как-то похвастался ему, что может написать рассказ о любой попавшейся на глаза пустяковой вещице, скажем, о чернильнице. Примерно так поступил Шолохов, создав фельетон «Три» о пуговицах («Юношеская правда» от 30 октября того же 1924-го года, номере 44).

Женская мода времен НЭПа

Фото: ru.wikipedia.org

В посвящении отражается факт биографии уроженца донской станицы Вёшенской: в 1922 году Шолохов уехал в Москву, чтобы учиться на рабочем факультете имени Покровского. Ему (факультету, а не историку-марксисту) и посвящен фельетон. Так что же случилось с пуговицами? Узнаём у Шолохова, заметив указание на «брюзглое» лицо пуговицы-буржуинки:

– Раньше их было две. Одна — большая, костяная, с аристократически-брюзглым лицом и едва уловимым запахом одеколона; Другая — маленькая, деревянная, обшитая красным сукном.

Последняя — металлическая, синяя — была принесена только на днях. После утренней уборки дворник свернул цигарку и вместе с махоркой вытащил из кармана и ее. Небрежно покрутил в заскорузлых, обкуренных пальцах и швырнул на подоконник.

— Пришей к исподникам, Анна, а то моя потерялась…

Попав в новую компанию, синяя пуговица «бойко стукнула

металлическими ножками» (сапоги, подкованные железом – отличительная черта большевика) и поздоровалась по-новому:

— Здравствуйте, товарищи!..

Встретили ее не очень приветливо – «красная уныло улыбнулась», а «костяная презрительно шевельнула полинявшей физиономией» (таким образом Михаил Александрович выражает отношение к «вымирающему» типу людей «старого мира»).

На сыром подоконнике происходит почти тарантиновский диалог, а точнее булгаковский, родственный эмоциональному фону «Дней Турбиных». Костяная хвалила прежнего состоятельного хозяина и жаловалась на «мужицкие» запахи:

— Не понимаю, господа, как я еще живу!..- барски шепелявя, начала костяная.- Запах портянок, пота, какой-то специфический «мужицкий дух», это же кошмар!.. Два месяца назад я жила, третьей сверху, на великолепнейшем пальто. Владелец раньше был крупным фабрикантом, а теперь устроился в каком-то тресте. Деньги у него были бешеные. Часто, доставая белые шелестящие бумаги из портфеля, он шептал: «Попадусь в ГПУ (Государственное политическое управление при НКВД РСФСР, – И.В.)… Эх, попадусь!..» И пальцы у него дрожали…

Когда нечистый на руку делец отправился к артистке, на которую он тратил большие средства, пуговицу оторвали от пальто, так сказать, в порыве страсти. Что случилось дальше с последним богачом – Шолохов не сообщает, а только показывает непримиримость пуговицы с «мужицкими штанами».

Обложка книги «Донские рассказы». Фото: музей-заповедник М.А Шолохова

Но история второй – красной пуговицы – опять-таки любовная:

— Когда-то и я алела на буденовке краскома (красного командира периода Гражданской войны, – авт.). Была под Врангелем, Махно. Мимо свистали пули. На Перекопе казачья шашка едва не разрубила меня надвое. Все это минуло как славный сон. Настало затишье… Мой краском потел под буденовкой, изучая математику и прочие мудрые вещи. Но как-то познакомился с барышней-машинисткой, и все пошло прахом!.. Нитки, державшие меня, ослабли…

Здесь Шолохов высмеивает и порицает большевиков «старой гвардии» (буденовка была их форменным головным убором) перенимавших в 1920-е годы привычки «буржуев»: стремление к красивой вещи и дорогим вещам (об этом стоит прочесть рассказы «Аристократка» и «Гримаса нэпа» Михаила Зощенко, а лучше повесть-притчу «Скотный двор» Джорджа Оруэлла).

Естественно, металлическая пуговица оказалась не такой, как соседки. Она ранее была пришита к брюкам комсомольца-рабфаковца. Возможно, в этом месте писатель дает некий автопортрет или изображает товарища по учебному заведению, но первый вариант более вероятен:

– Вихрастый, с упрямым лбом и веселыми глазами. Учился он упорно. Между занятиями таскал на вокзале кули и распевал «Молодую гвардию»… много читал. Частенько в райкоме говорил речи. Когда не находил подходящего выражения, любил поддергивать штаны. Хотя часто их приходилось поддергивать и оттого, что у него ничего не было в желудке…

Купленные юношей брюки одному ему не принадлежали – ими «пользовались еще человек пять таких же славных крестьянских парней», носивших предмет одежды поочередно, такое вот коммунистическое студенческое братство.

Но брюки пришлось продать …. ради покупки книги «Исторический материализм» и подписки на «Юношескую правду», то есть «МК»!

«Валяй, братва, на Сухаревку!..» – крикнули друзья, оборвав в суматошном беге на блошиный рынок пуговицу-комсомолку.

Ревизор, да не тот

Нет, нет, мы ничего не напутали! У Михаила Шолохова, как и у Гоголя, есть свой «Ревизор», фельетон с уточнением в скобках: «Истинное происшествие».

Опубликовал очерк, включенный затем в сборник «Донские рассказы», он теперь уже в «Молодом ленинце» от 12 апреля 1924-го. Подпись та же: «М. Шолох». Читаем. Кстати, с первых строк становится понятно, что «капиталистическую» полноту в духе «Трех толстяков» Юрия Олеши Шолохов на дух не переносил.

Медаль, вручаемая лауреату Нобелевской премии

Фото: ru.wikipedia.org

В пятерке микроновелл гоголевский сюжет начинает разворачиваться в первой, где позеленевший кассир кредитного товарищества (частной лавочки, дающей ссуды советскому населению, пока это было законно) вбегает к председателю правления, у которого от волнения «затряслись жирные ляшки, а на носу повисла мутно-зеленая капля», с воплем:

— Ревизор из РКИ (Рабоче-крестьянской инспекции), ночует на постоялом!.. В черном лохматом пальто… Злой как сатана! Сам видел!..

Второй мини-текст знакомит нас с рассеянным комсомольцем, который «на антирелигиозном диспуте вместо платка высморкался в рясу попа, сидевшего рядом» (Получается, Шолохов не брезговал участвовать в пропаганде безбожия в юности, – И.В.). Как бы там ни было, Кособургова отправляют в Царицынскую губернию вести агитацию среди батраков (наемных рабочих из бедноты). После ночевки на постоялом дворе молодого коммуниста приняли не за того, кем он был на самом деле и «встретили с низким поклоном двое неизвестных»:

— Мы… к вам. Служащие просят… не откажите…

— Чего, собственно?

— А вот… пожальте-с!..

Кособугрова садят в коляску — куда же еще — и везут в дом председателя кредитного товарищества, уставленный богатыми коврами и мебелью. «Какие комсомольцы все старые, толстые, как купцы…» — мысленно удивлялся Кособугров.

Среди «купцов» комсомолец и повел речь об организации агитработы в стане батраков, услышав в ответ:

— Батраков у нас немного: два конюха, кучер…

Когда выяснилось, что гость — полномочное лицо губкома, разразился скандал. А итогом совсем невеселого приключения стал …арест комсомольца:

– На базаре Кособугрова встретил милиционер и, ничего не объясняя, свел его в милицию. У начальника с него стащили чье-то чужое лохматое пальто, а уполномоченный РКИ, сердито брызгая слюнями, утверждал, что именно он, Кособугров, на постоялом дворе спёр у него пальто; и, захлебываясь негодованием, громил безнравственность нынешней молодежи.

Почтовая марка СССР в честь юбилея классика

Фото: ru.wikipedia.org

Как уже догадались наши читатели — и 100 лет назад, и сегодня – надел чужое пальто, принадлежавшее настоящему ревизору, Кособугров по рассеянности. Блестящая концовка, ничем не хуже классиков-предшественников. Неудивительно, что впоследствии Михаил Шолохов прославится на весь мир и получит нобелевку – с таким-то началом!