В Новом Иерусалиме представили сокровища из собственных фондов и шедевры Нукуса

Это первый международный проект за многие годы, объединивший собрания Музея искусств Республики Каракалпакстан им. И.В.Савицкого и подмосковного музея «Новый Иерусалим». Сближает их особенная история формирования коллекций, проходившая вопреки существовавшим правилам тех лет. То, что оставалось за пределами официального культурного фокуса, теперь воспринимается как россыпь сокровищ. Обе коллекции уникальны и до сих пор не до конца исследованы. Предыдущий музейный проект такого уровня объединял коллекции Нукуса и Русского музея, и состоялся в 1989 году.

Концепция выставки основана на встрече двух крупных музейных коллекций искусства XX века. В процессе ее подготовки отреставрировано несколько десятков работ, создан каталог и выпущена книга.

Фонды «Нового Иерусалима», а некогда Московского областного краеведческого музея, начали формироваться в середине 1980-х, когда он находился на территории монастыря. Только благодаря инициативе и дальновидности сотрудников и искусствоведов удалось собрать то ценное, что мы сейчас можем увидеть.

Осенью прошлого года довелось посетить выставку «Узбекистан: авангард в пустыне», проходившую в венецианском университете Ка Фоскари. Там был представлен русский и туркестанский авангард из коллекции нукусского музея им. И.В.Савицкого. Впервые за пределами Узбекистана показали картины Александра Волкова, Николая Карахана, Надежды Кашиной, Елены Коровай, Михаила Курзина, Виктора Уфимцева, Урала Тансыкбаева. Для европейцев имя Игоря Савицкого стало открытием.

Можно только удивляться богатству музейных фондов. Никакого повторения венецианской выставки в Новом Иерусалиме нет, только новые и часто неизвестные работы.

Основатель музея в Нукусе Игорь Савицкий родился в Киеве в 1915 году. В Москву он переехал с родителями после того, как в 1919-м чекисты расстреляли его деда, члена Императорской Академии наук Тимофея Флоринского. В Москве Савицкий получил художественное образование, а в 1942 году он оказался в эвакуации в Самарканде. Умер в Москве в 1984-м, но большую часть профессиональной жизни провел в Каракалпакской АССР. Там он ездил по аулам, собирал утварь, одежду, украшения. Во время командировок в Москву приобретал картины опальных художников, рискуя не только карьерой, но и собственной жизнью. Его спасением стала пустыня, до которой не доходили руки сильных мира сего. А потому выжил не только он сам, но и его детище, так называемый Лувр в пустыне.

Александр Волков. «Экскаваторы» (1934)

Фото: Светлана Хохрякова

В экспозиции в Новом Иерусалиме представили 160 живописных и графических работ 40 художников. Она разбита на тематические разделы и не претендует на всеохватность. Начинается выставка с «Мастеров нового Востока». Там представлены работы Александра Волкова, Николая Карахана и их соратников. Это и русские художники, приехавшие в Узбекистан, и те, кто там родился, как Волков. Он – уроженец Ферганы, учился в Петербурге, а потом перебрался в Ташкент. Его школа одна из крупнейших в советском XX веке и по своей значимости равна школе Петрова-Водкина и Филонова.

Творчество Волкова представлено многообразно. Привлекает внимание двусторонняя картина, вдохновленная Врубелем и посвященная Христу. Рядом – лучезарная живопись Карахана, связанная с индустриализацией Центральной Азии. Здесь же картина участницы «Группы 13» Надежды Кашиной.

Вместо командировки в Париж она отправилась в Узбекистан и нашла там все, о чем только могла мечтать. «Первая поездка в Узбекистан в 1928 году не разочаровала. Я нашла то, что искала, что мне маячило в каких-то сновидениях. Богатство цвета, пластика линий, типаж, сверкающее небо, бирюза куполов, смуглая кожа под синей чалмой, в руках сноп изумрудного клевера на фоне красного халата», написала Кашина. Ее работа «Переправа через Сырдарью» 1930 года сделана в духе Пиросмани. Переехав в Ташкент, художница стала писать более реалистические вещи.

Павел Суриков. «Беседа за столом» (1928).

Фото: Светлана Хохрякова

В одном из нижних залов можно узнать много неожиданного о советском человеке, его личной и общественной жизни. Соединяет разные уровни инсталляция из слов, парящих на нитях между этажами. Они позаимствованные из трактата художника Соломона Никритина. Еще один мост между пространствами – лента времени, где обозначены основные художественные объединения, представленные на выставке. Акцент сделан на группу «Маковец», которой посвящено несколько разделов, чем кураторы гордятся, поскольку обычно ей уделяется мало внимания.

На выставке можно послушать свое сердцебиение.

Фото: Светлана Хохрякова

Посетителя сопровождают от картины к картине звуковые инсталляции – голоса времени, принадлежащие художникам, космические и природные звуки, классическая музыка, подзабытые произведения советских композиторов 1920-1930-х годов, в том числе и репрессированных. Иногда не сразу понимаешь, откуда идет звук. Кто-то просит стоящего рядом человека выключить звук. А тот в свою очередь озирается, пытаясь определить источник шума.

Работы Соломона Никритина соседствуют с произведениями Климента Редько. Оба они не раз переходили из одной художественной группы в другую. Никритин – наш Леонардо да Винчи, написавший бисерным почерком множество трактатов об искусстве, в том числе и по истории модернизма.

В их картинах есть внутреннее свечение, возгорание красок. Мимо «Портрета девушки в красном» Никритина 1935 года не пройдешь. Она как царица полыхает на троне. Рядом – аллегория «Материнства» Климента Редько, неожиданно нежная и немного сюрреалистическая с «измятым « фоном. И тут же брутальный боксер, наблюдающий за поверженным соперником.

Как скажут кураторы, образ нового человека еще до конца не построен. К примеру, есть лирический портрет молодого ударника, стоящего у доски с цифрами. Это работа художника Александра Шевченко, основателя одной из крупнейших модернистских школ. Его ударник не такой, каких мы привыкли видеть на советских плакатах. Он чувствительный интеллигент, которому свойственно все человеческое. В зале «Лица времени» портрет становится элементом хроники, демонстрирует разнообразие типажей нового времени.

Ростислав Барто. «Дагестанка» (1930)

Фото: Светлана Хохрякова

Раздел «Открытие нового мира. Объединение «Цех живописцев» посвящен художникам Александру Шевченко, Ростиславу Барто и Николаю Витингу. Есть здесь и автопортрет последнего из Нукуса, который сопоставлен с вещами из Нового Иерусалима.

Витинг – вхутемасовец по духу, хотя и не учился там, и настоящий экспрессионист. Он прожил долгую жизнь, плодотворно работал до 80-х, дошел до позднего советского сюрреализма. Его работы ярко раскрывают индустриальную тему. Рядом работы Павла Сурикова, которого у нас мало знают. Он рано умер от чахотки. Представленные работы созданы им во время командировки в Париж.

Валентина Маркова – из Сибири. В Узбекистан она приехала в ранге модернистки. На выставке представлен ее автопортрет в образе Венеры с отрезанными руками. В творчестве Марковой очевиден синтез английских романтиков, венецианской живописи, многих других направлений, и все это переплавлено в советский модернизм, ставший основной темой выставки. Как раз подобные произведения и собирали Савицкий и специалисты Нового Иерусалима.

Еще одна интересная судьба – у Юрия Щукина, которого мало выставляют. Он тоже рано умер от чахотки. А был крупным сценографом-монументалистом. В его работах – впечатляющий образ старой Москвы, на месте которой появляются новые конструктивистские здания.

Владимир Комаровский. «Автопортрет» (1926-1927).

Фото: Светлана Хохрякова

Можно только удивляться причудливой линии жизни талантливых художников. Кто-то, как Тарасов, был синодальным певчим и параллельно занимался живописью. Кто-то, как Рыбников, всю жизнь работал реставратором, в том числе в Третьяковской галерее, написал немало книг о своем ремесле. На выставке представлен его «Всадник Апокалипсиса» и рядом – автопортрет Владимира Комаровского, в котором не только новое прочтение иконы, но и образ человека 30-х . Комаровского расстреляли. Накануне ареста он должен был вступить в группу «Маковец».

Заключительный раздел как раз и посвящен ей. Объединение просуществовало всего два года. Один из его основателей погиб, другой жил в полной нищете, писал маслом на ватманских листах и складывал их под кроватью. Художники первого ряда так и не заняли полагающегося им места. Работы таких мастеров и попадали в поле зрения Савицкий и его соратников из Нового Иерусалима.

В собрании Нукуса около 50 тысяч живописных работ, поэтому не стоит удивляться тому, что каждая выставка становится личным открытием. Жаль, что в Новый Иерусалим не удалось доставить картину Никритина «Старые и новые» из-за ее масштаба. Однако она присутствует в виде инсталляции с фигурами Венеры, нищего и рабочего, вырастающих из песка. В финале можно приложить руку к планшету и услышать собственное сердцебиение.

Искусствовед Надежда Плунгян подводит итог: «Наша задача – не упираться в русский авангард, а показать каким пластичным было советское искусство. Я не использую слово «авангард», поскольку это коммерческий ярлык, экспортный термин, обозначающий разные течения, совершенно не связанные друг с другом. Я использую термин «советский модернизм» и распределяю его по датам: довоенный, высокий, постмодернизм, или послевоенный модернизм. Конструктивизм – это тоже модернизм. Есть модерн, есть модернизм – большой стиль, такой же как барокко или романтизм».