Владимир Рацкевич раскрыл Сандлеру тайны российского рок-подполья

Володя не просто музыкант, а архитектор советской рок-сцены, тот, кто начал свой путь еще в эпоху «костей» — гибких пластинок, самопально записанных на рентгеновских пленках, которые мы тайком слушали в пионерских лагерях или комнатах, запершись от любопытных и «бдительных» соседей. Он вспоминал, как в девять лет у него под подушкой лежал диск с Биллом Хейли и это навсегда изменило его восприятие музыки. Для него это был не просто звук, а настоящее откровение.

Переломным моментом стал 1964 год, когда он впервые услышал «Hard Day’s Night» в исполнении The Beatles. Тогда, по его словам, «жизнь закончилась» — мир прежней музыки канул в прошлое. Это был старт новой музыкальной эры, и Владимир оказался в самом ее центре. Мы вместе вспоминали, как в 1967-м он организовал группу The Saints, играли каверы The Shadows и тех же «Битлз», первые концерты, встречи с непониманием и даже порой враждебной реакцией.

Одна из самых ярких историй — выступление в медучилище, где сотни студенток так бурно реагировали, что музыку просто не было слышно. Возмущенный (или перепуганный?) директор попросил группу уйти — это был тот самый момент, когда музыка сводила слушателей с ума, а сцена становилась полем битвы за свободу творчества.

Постепенно группа стала искать свое лицо, перестала быть лишь копией западных исполнителей. В 1968-м вместе с Алексеем Тегиным Володя создал «Рубины», позже «Рубиновую Атаку». Мы говорили и о людях, которые поддерживали московскую рок-сцену, — о Юрии Айзеншписе, самозабвенном подвижнике, который давал шанс новым талантам и становился настоящим движущим мотором. Слова «продюсер» тогда еще никто не знал, но именно им Юра и был — по наитию.

В 60-е годы Айзеншпис собирал на подпольные концерты всю продвинутую молодежь столицы, это было опасно, облавы милиции, но он умудрялся уходить от преследователей и делал все что мог для первых ростков рок-музыки в нашей стране. И в конце 80-х, когда он взял под свое крыло группу «Кино» с Виктором Цоем, это был не просто тщательно выверенный менеджерский ход, а движение души, страсть к истокам, с которых все начиналось.

Ну а в 1972-м Владимир собрал «Високосное Лето», а затем, как он сам говорил, сцена переплеталась, музыканты переходили из одной группы в другую — «Садко», «Автограф», «Мифы», «Скоморохи»… Вся эта музыкальная семья искала свой звук и была неразрывна.

Мы также вспомнили, как власти часто мешали концертам, как приходилось искать новые площадки и придумывать новые способы донести музыку до людей. При этом Володя параллельно учился в институте, совмещая бетон и арматуру с рок-н-роллом — двойная жизнь, требовавшая предельной самоотдачи. Впрочем, это была судьба — схожая в жизни многих рок-музыкантов той поры…

Переход к технологиям стал новым этапом — в 1984-м Владимир вместе с Николаем Ширяевым основал первую в СССР студию компьютерной музыки «Вектор», затем независимый лейбл LAVA, а в конце 80-х его музыка стала звучать в самых популярных телепередачах страны, охватив миллионы слушателей. Рок-музыка вышла из подполья на большие сцены, и началась новая эра…

Эти воспоминания — как мост между прошлым и настоящим, между «костями» и современными технологиями. Сегодня у молодых музыкантов есть масса возможностей, но Володя напомнил: главное — душа, искренность и готовность идти своим путем, даже если он против течения. Для меня же эта встреча стала особенным моментом — живым напоминанием о том, что российский рок — не просто музыка, а самодостаточная и цельная культура, история и дух эпохи, которые мы, как можем, сохраняем и передаем дальше.