«Я на тысячу процентов предан Семаку». Интервью Вильяма Оливейры: что с «Зенитом» и почему закисли бразильцы?

Спрашивала Любовь Курчавова.

Без Вильяма Оливейры невозможно представить «Зенит» эпохи Сергея Семака – все эти годы они работают вместе.

А Вильям Оливейра уже не может представить себя без России – живет здесь семнадцать лет, получил гражданство, дает интервью на беглом русском языке.

Любовь Курчавова встретилась с тренером «Зенита» для большого разговора. Что внутри?

Бразилия: криминал вокруг и страх не стать футболистом

– Что окружало ваш обычный день в детстве?

– Я из простой семьи: мама была домохозяйкой, папа занимался ремонтами. Зарплата небольшая, но она хотя бы была. Хоть мы и жили в достаточно бедном районе, не могу сказать, что мне чего-то не хватало.

Когда учился, многие детишки в Бразилии в какой-то мере работали – либо утром, либо вечером. Родители никогда этого не позволяли – им было важно, чтобы утром я учился, а вечером играл в футбол. Бывало, папа просил помочь на работе в субботу или воскресенье, но только когда не было игр.

Обычно с семи до двенадцати я был в школе. Возвращался домой, обедал, а потом тренировался – с трех до пяти. После этого еще играл на улице с друзьями – до девяти-десяти вечера.

Так что жаловаться не на что. Да, было опасно, меня окружал криминал и много плохого. Но родители очень хорошо воспитали – не у многих из того района жизнь сложилась так добротно и успешно.

– От криминала оградило только воспитание?

– Мама всегда очень нас защищала. Впервые на дискотеку я сходил почти в 18 – уже когда не жил дома. Мама не пускала. И вообще жестко меня держала – например, запрещала возвращаться домой после десяти вечера.

Понятно, это неприятно, когда ты молод. Но такое воспитание помогло: помню, люди совсем рядом занимались нехорошими делами, а мне и в голову это не приходило.

До сих пор горжусь этим, потому что было очень легко все сделать неправильно.

– Расскажите о друзьях, которые пошли по другому пути.

– Их много, много. Некоторых уже не стало, кто-то сидит в тюрьме. С ними мы уже давно потеряли связь – когда я уехал в Россию, еще не было ни мобильных телефонов, ни интернета.

Есть и пара друзей, кто живут хорошо – как раз они и рассказали, как у кого сложилась жизнь.

– Вы мечтали стать профессиональным футболистом?

– Да, это всегда было главной мечтой. Отец никогда не играл профессионально, но очень любил футбол. Двое из его десяти братьев были действительно хорошими игроками. Могли стать профессионалами, но тогда было сложное время, поэтому строили жизнь иначе.

Даже мама, которая никак не связана с футболом, всегда поддерживала меня. Если папа не мог отвезти на тренировку, она делала это вместо него. 

Помню, как засомневался, что стану профессионалом. Я был очень маленьким – даже называли не Вильямом, а Вилиньо. Быстрый и хитрый игрок, который много забивал и которого никто не мог достать по скорости. А потом я быстро вырос. Тело больше не успевало за желаниями. Мало что получалось: долго привыкал к изменениям, потерял скорость, из-за этого изменилась техника. В тот момент думал: «Раз мне так сложно, может, подумать о другой карьере?»

Но потом этот период завершился, и в 18 я подписал первый профессиональный контракт.

– Вы боялись, что в профессиональном футболе не получится?

– Очень сильно. Все-таки занимался этим всю жизнь, в 15-16 лет уехал из дома. Для меня те изменения [в теле] стали большим ударом – до сих пор помню, как непросто было из-за всех этих мыслей.

Но, к счастью, я всегда был с головой и всегда много размышлял. Тогда мне попалась одна бразильская католическая книга. Ее главная идея: надо терпеть, сложные периоды бывают у каждого, важно продолжать работать. После этого я жил по этим принципам. И все получалось.

– Есть стереотип, что у мальчика в Бразилии два пути – либо криминал, либо футбол. Как к этому относитесь?

– Ха-ха, есть такой разговор. Но, думаю, я бы никогда не пошел в криминальную жизнь, даже если бы не стал футболистом.

Когда возникли сложности в молодежке, изучал варианты с университетами – пошел бы учиться на тренера. Я всегда мечтал работать в спорте – очень это люблю. Никаких мыслей про криминал.

Образование я все-таки получил, но уже потом, в России (в 2017-м Оливейра окончил Башкирский педагогический университет – Спортс’’).

– Часто возвращаетесь в Бразилию?

– Раз-два в год.

– Страна сильно изменилась за 17 лет?

– Не хотелось бы, чтобы бразильцы на меня обижались, но, думаю, страна двигается в неправильном направлении. Все становится только хуже – это касается и культуры, и воспитания. Не знаю, с чем связано, но сильно ощущается.

Главное – это, конечно, безопасность. Когда мы там жили, было привычно: знаешь, в какой район заходить можно, а в какой – нет. А сейчас, кажется, люди уже везде боятся ходить. Кроме того, когда жил в Бразилии, у меня не было ни жены, ни детей. Теперь все время немножко переживаешь.

Сейчас мы приезжаем, и я чувствую себя так: да, там родители, которых очень хочется увидеть, но первая неделя – хорошо, вторая – нормально, третья – уже тяжело, тянет в Россию. Так не только у меня, но и у жены.

Жизнь в России уже привычнее и больше нам подходит.

– Вы стараетесь сохранить в семье бразильские традиции?

– Мне всегда было очень приятно ходить в гости к родителям жены. Там все обязаны ужинать вместе и оставаться за столом до тех пор, пока не доедят все. Не отвлекаться и общаться. В моей семье такого не было – ели, когда удобно, и шли дальше по своим делам.

Мне эта традиция очень понравилась, и она перешла в нашу семью. Мы ужинаем вместе. Для меня это важный семейный момент: хочется сесть и, не отвлекаясь, обсудить прошедший день, узнать, кто что сделал или не сделал. По ощущениям, этого все меньше – всегда кто-то отвлекается на работу, компьютер или телефон.

Почему «Зениту» так непросто: говорим о трудном старте сезона и проигранном чемпионстве

– Это самое тяжелое начало сезона в вашей тренерской карьере?

– Да я бы не сказал. У нас был очень сложный график, на который наложились проблемы с пополнением состава – было непонятно, кто уходит, а кто нет, приедет ли кто-то. Да, результат чуть хуже, но это обычная жизнь тренера. Не бывает все всегда идеально.

В прошлом сезоне мы показали лучший старт, а потом не стали чемпионами. Нужно просто работать и стараться на максимум, а результат придет. Или не придет. Все-таки это футбол.

Но я на сто процентов уверен, что результат у нас будет.

– То есть ничего особенного?

– Понятно, всегда сложно, когда не выигрываешь, но по работе у нас к ребятам нет претензий. У них есть желание, они трудятся, выполняют все требования. Не все получается, но равнодушных нет.

Тренер всегда себя ощущает спокойно, когда видит, что команда старается и работает, а перенести это на игру пока просто не получается. Вопрос времени.

Тренер всегда должен верить в свою работу. А то, что на каких-то отрезках не получается, как мы говорим, футбол всегда возвращает.

– После ничьей со «Спартаком» у «Зенита» было 6 очков в 5 турах – повторение стартового антирекорда XXI века из 2008-го. Хотите сказать, что это не давит не команду?

– Давит, конечно. Отсутствие результата давит на любую команду. Но опять же: не сказать, что мы как-то сильно провалились. Это футбол. Не все всегда получается так, как мы хотим. В жизни так, а в футболе – тем более. Главное – делать выводы и трудиться.

– Долго анализировали, почему «Зенит» не стал чемпионом в прошлом сезоне?

– Конечно, долго это обсуждали. У нас возникло ощущение, что этим упущенным чемпионством мы отплатили за предыдущие победы. В прошлом сезоне все действительно неплохо получалось – да, были поражения, но поражения бывают в любом сезоне. Мы шли по графику, хорошо набирали очки. Еще ни разу команда с 66 очками не проигрывала чемпионство. Если бы не «Краснодар», мы бы с запасом выиграли за три тура до конца.

Может, в сезоне-2023/24 мы не должны были выиграть, а вот прошлый сезон точно должен был стать нашим. Такой обычный футбольный манер: тебе сегодня что-то отдают здесь, а завтра забирают там.

Было сложно после зимнего трансферного окна, когда мы потеряли важного футболиста [Клаудиньо] и не смогли его заменить. Тем не менее темп набора очков был хорошим – в любом другом сезоне мы стали бы чемпионами.

Тут нужно оценить «Краснодар». Они молодцы. Было много сложных матчей, в которых они цеплялись. Благодаря этому и выиграли.

– В предыдущие сезоны казалось, что «Зенит» в любом случае как-то дожмет, даже если игра не идет. В прошлом году это ощущение пропало. Куда оно подевалось?

– Сезон начался космически: все нас очень хвалили. Крупная победа над «Краснодаром» в Суперкубке (4:2 – Спортс’’), четыре разгрома на старте сезона (победы над «Крыльями Советов», «Рубином», «Факелом» и «Ростовом» с общим счетом 13:0 – Спортс’’).

Но мы в тренерском штабе чувствовали: нам очень сильно прет. Мы очень много забивали, не создавая много моментов. Играли достаточно стабильно, но не идеально. Не сказал бы, что все 90 минут возили соперника. Были матчи, когда соперники не реализовывали момент, а мы забивали в ответной атаке. Может, во всех этих играх мы и заслуживали победы, но не с таким преимуществом. Чувствовали, что в любой момент это может закончиться. Так устроен футбол: все всегда возвращается.

Во многих матчах допускали индивидуальные ошибки или цеплялись за результат, но в конце все-таки пропускали. Еще и эти две игры в конце года, которые проиграли дома (2:3 от «Крыльев Советов» и 1:2 от «Акрона» – Спортс’’).

Мы понимали, что не контролируем игру так, как хотим, так, как делали это раньше. Как вы и говорите, всегда было опасение, что можем пропустить.

Зимой осознали: нужна свежая кровь, люди с голодом. Не сказал бы, что ребята в составе не хотели, но было несколько моментов, когда мы почувствовали, что прежнего драйва нет. Все играли с желанием, но не хватало сил на последний рывок, стремления забить на 90-й. Наоборот, было ощущение, что в любом матче мы можем пропустить на 90-й.

– Есть мнение, что игроки теряют мотивацию после серии чемпионств. 

– Всегда говорят, что есть два варианта сделать команду победителей: либо менять тренера, либо постоянно ротировать футболистов. Потому что, естественно, игроки устают, когда все одно и то же.

Не думаю, что дело в мотивации. Тут немножечко другое: когда команда берет много трофеев подряд, а состав остается примерно одним и тем же, футболисты теряют способность показать не 100, а 110 процентов. Нельзя сказать, что мы не давали ста процентов, но вот этих десяти иногда не хватало.

Именно поэтому нужно постоянное обновление состава. Не нужно много трансферов: просто иногда добавлять свежую кровь, чтобы футболисты могли тащить друг друга. 

Для нас всегда был важен креативный центр поля. За счет него мы могли создать преимущество против любой команды. Но, к сожалению, зимой не усилили эту зону. Считаю, как раз в центре поля нам и не хватало – нужно было вносить туда изменения своевременно, но, к сожалению, не получилось.

– Вам нравился футбол, с которым «Зенит» стал чемпионом в сезоне-2023/24?

– Футбол всегда упирается в результат.

В том сезоне нам сильно не везло: в некоторых играх мы доминировали, но возникал пенальти или другой момент, мы пропускали на 90-й. Внутри команды было ощущение: не прет. Не из-за того, что мы мало работали или плохо играли. Нас критиковали, но мы разбирали матчи и видели, что все неплохо, исходя из того, кто у нас в составе.

Было ощущение: тяжело, не хватает фарта. Но видишь, как все перевернулось в последнем туре?

У меня очень сложные ощущения оставила игра в Воронеже с «Факелом» [в 27-м туре]. Очень уверенно вели 1:0, создали кучу моментов, не реализовали. Потом Клаудиньо забивает второй, но гол отменяют (на 89-й минуте, Вендел был в офсайде в голевой атаке – Спортс’’). Потом угловой, куча рикошетов, мяч попадает в руку Нурику. Играем 1:1. Просто шок. Это был удар для нас.

Из Воронежа долгая дорога. Пока ехали в автобусе, в голове крутилось: «Тяжело будет, тяжело». Но в какой-то момент пришла мысль: «Да нет, надо верить». Уже после возвращения в Питер написал Богданычу: «Это был последний наш негативный момент в этом сезоне. Хуже не будет». Действительно думал, что после этой игры все должно перевернуться в нашу сторону. С тех пор я очень сильно верил в чемпионство. Даже перед последней игрой сказал: «Надо просто победить – и все будет хорошо».

В том сезоне возникали моменты, когда мы не добрали. Но в итоге выиграли чемпионат. А в прошлом сезоне – наоборот, все шло достаточно хорошо, но судьба нам заплатила за предыдущий сезон.

– Вы помните, когда по ходу прошлого сезона впервые подумали, что «Зенит» может не стать чемпионом?

– Вообще я оптимист – всегда верю. Но у тренера всегда есть такая мысль: два раза подряд повезти не может. Два года подряд перед последним туром мы зависели от результатов других команд. Если бы перед матчем с «Ахматом» все зависело только от нас, я бы на сто процентов был уверен, что возьмем трофей. 

Чудес каждый сезон не бывает. Я понимал: если «Краснодар» выиграет, это будет заслуженно.

По ходу сезона было чувство, что мы можем не выиграть, но не было ощущения, что у нас все плохо и вообще ничего не идет. С нашей стороны все хорошо, но они просто отработали лучше.

– Чемпионат России вас по-прежнему заводит? В чем ваша мотивация?

– Конечно, мне очень интересно. Здесь каждый сезон отличается от предыдущего. Всегда разные сборы, к нам приходят новые футболисты. Очень интересно работать, когда у тебя такие большие задачи. Максимально мотивирует.

С нетерпением ждал новый сезон, потому что все поменялось: мы уже не действующие чемпионы. Есть и другие команды, которые ставят высокие задачи и покупают футболистов. Все начинается заново.

Я часто вспоминаю наши победы. И, конечно, хочется, чтобы каждый год было так. Радость наших болельщиков всегда уникальна, да и ты сам всегда чувствуешь новые эмоции. В позапрошлом сезоне, когда все решалось на последних минутах, я получил непередаваемый кайф от победы.

Поэтому нынешний сезон очень мотивирует наш тренерский штаб.

– Вы понимаете, за счет чего «Зенит» может стать чемпионом в этом сезоне?

– За счет труда, качеств наших футболистов, желания. Стараемся двигаться к этому каждый день.

Трансферы: зачем столько платить в эпоху изоляции?

– Какими качествами должны обладать футболисты, чтобы усилить нынешний «Зенит»?

– Духом победителей. Умением работать в коллективе. Они должны быть гибкими, потому что мы используем много разных систем. Быть готовыми к конкуренции, потому что здесь нет основных, которые будут играть безоговорочно. Играть будут только те, кто лучше.

«Зенит» всегда ставит перед собой только высокие задачи, поэтому для любого игрока это большой вызов. Нужно быть готовым его принять.

– Одна из главных претензий к «Зениту» в комментариях на Спортсе’’: люди не понимают, зачем нужны дорогие трансферы в условиях отстранения от еврокубков. 

– Здесь неважно, кто, что и как. Главное – выигрывать. Конечно, приятно играть в Лиге чемпионов. Это супертурнир. Но, если нас завтра вернут, а мы не стали чемпионами, в Лиге чемпионов мы не сыграем.

Три сезона до нашего прихода «Зенит» не становился чемпионом. Естественно, все хотели победить: для клуба с такими амбициями столько лет без чемпионства – это проблема. Первое чемпионство вызвало бурю положительных эмоций.

Потом мы выиграли второе, третье… И начались обсуждения: а почему вот то, а почему вот это, а почему молодых нет, а зачем столько иностранцев? Когда клуб выигрывает много лет подряд, возникают вопросы. И обсуждение смещается с первостепенной задачи – выигрывать – куда-то в сторону. Другие команды тоже хотят стать чемпионами. И они тоже тратят деньги.

Все зависит от задач. Если нужно развивать своих и не нужно брать чемпионство или бороться за высокие места, пожалуйста, мы будем развивать своих. Нам приятно работать с молодежью.

Если оценивать чемпионат России за 15 лет, что я тут нахожусь, команды всегда инвестировали в состав. Все европейские клубы так живут. И это не работает так, что, если тратишь деньги, точно станешь чемпионом. Вообще не факт. А мы, хоть и покупали дорогих футболистов, но и продавали дорого. 

Вы упомянули траты, но не сказали, сколько клуб заработал. У нас есть финансовые ограничения и разумные границы, которые мы никогда не переступим: любая трансферная кампания должна подразумевать инвестицию в будущее. Если поднимите цифры, то за 10 лет клуб продал только южноамериканских футболистов на 300 миллионов евро. Трансферный баланс соблюдается всегда.

– С каждым следующим за отстранением окном привлекать сильных иностранцев в Россию все сложнее?

– Есть такое. И они дорожают.

Мы брали Малкома из «Барселоны» за сорок – как понимаю, платили четыре года траншами по десять миллионов. Если посмотреть на цены в Западной Европе сейчас, то 50-60-70 миллионов за футболиста из клуба не уровня «Барселоны» – уже норма. Столько платят и за защитников, и за молодых, и за парней из бразильских клубов.

Трансферы в футболе дорожают. А у нас все еще сложнее – доступ на рынок ограничен. Когда узнают, откуда мы, начинают поднимать цену. Иногда приходится переплачивать, потому что по-другому никак: мы не можем конкурировать с европейскими клубами, которые выступают в еврокубках. Да, надо переплачивать, но мы привозим очень хороших футболистов, которые играют за сборные, у которых есть хороший потенциал для развития.

Такова жизнь сейчас. Все российские клубы очень стараются – не только «Зенит». Но пока мы все немножко ограничены внешними факторами.

– Перед трансферами вы общаетесь с бразильцами, которые могут перейти в «Зенит»? Участвуете в переговорах?

– Когда нужно, да. Обязательно. Я люблю общаться и мне нравится рассказывать про клуб – какая у нас тут инфраструктура, как здесь все работает, как функционирует тренерский штаб. Рассказываю, чтобы у ребят было полное понимание, чтобы они перед приездом чувствовали себя комфортно и понимали, что нужны нам.

Кроме того, перед трансфером мы тоже хотим лучше узнать футболиста – как он живет, что у него за жена и друзья, чем он занимается дома.

Индивидуальный подход – это очень важно. Иногда мне звонят агенты с вопросами. Я открыт и всегда стараюсь помогать клубу убедить футболиста перейти к нам. Сергей Богданович это тоже ценит – еще одно проявление того, какую большую свободу он мне дает.

«У него просто такое выражение лица: всем кажется, будто недоволен». Вендел, Жерсон и Луис Энрике – что с ними происходит?

– Вы же наверняка знали все о характере Вендела и его подходе к жизни. Тут футбольные качества перевесили?

– Да, Вендел – это, конечно, уникальный случай.

Здесь нужно сопоставлять риски. Игрок сумасшедший. Был бы суперпрофессионалом с головой на месте, не потерялся бы в грандах. Я все время говорю, что его мастерство пригодилось бы и в «Реале». Но у него проблемы с профессионализмом, друзьями, постоянными опозданиями. Мы решили потерпеть это чуть-чуть, помогать ему, взять его под себя. В какой-то момент срабатывало, в какой-то – нет.

Если сейчас оценить его вклад и задуматься, стоило ли его брать, то я, конечно, скажу, что стоило. Вендел нам очень сильно помогает, очень много качеств добавляет команде. Все видят, насколько это классный футболист, когда хочет и мотивирован. Сумасшедший уровень.

– Вы понимаете, как его мотивировать на еще один сезон в России?

– Людям постоянно кажется, что Вендел у нас тут несчастлив и не мотивирован, что он не тренируется, ходит недовольный и хочет уйти. А все наоборот. Когда Вендел здесь, он всегда делает все, что и остальные футболисты, выкладывается по максимуму на каждой тренировке и доволен, особенно когда выигрывает – очень любит побеждать. По тренировочному процессу у нас ноль претензий к нему.

Я на сто процентов знаю, что он будет супермотивирован, выложится по максимуму и покажет лучшие качества, как и обычно.

– Вендел приехал практически к началу сезона. Остальным игрокам не обидно, что к нему настолько особенное отношение, раз он может так сильно опоздать на сборы?

– (смеется) Думаю, что нет. Знаешь, почему? Венделу это стоит много денег. Не думаю, что любой другой футболист был бы готов отдать за это такую сумму. Для Вендела тоже не самый приятный момент – получит зарплату поменьше.

Внутри коллектива все уже прекрасно понимают характер Вендела и знают, какой он. Очень приятный человек, но со своими проблемами. Ребята его очень любят. Думаю, ребята за это [опоздание] попросят его организовать ресторан или что-то еще. 

– В чем сила Жерсона?

– Это очень техничный футболист, который хорошо видит поле, передачами ведет игру в центре и действует на разных позициях. Конечно, есть нюансы, которые нужно улучшать: взаимосвязи с партнерами, выполнение требований в обороне. Но он способен дать то, что у нас немножко пропало, когда Вендел и Клаудиньо не играли. Все видно даже по тому, что он добавил во втором тайме игры с «Ростовом». Уверен, он нам очень поможет.

– К его трансферу я писала большой текст, по итогам которого возникло впечатление, что у него очень сложный характер: ни из одного клуба он не уходил без конфликта или скандала.

– Действительно, мы понимаем, что это за футболист, какой у него характер. У Жерсона были ситуации, когда он не совсем благополучно уходил из команд. Но он был готов перейти к нам, перед трансфером я разговаривал и с ним, и с его представителем. У него действительно было желание перейти в «Зенит» – это и выгодное предложение, и солидный клуб с хорошей инфраструктурой, о котором он многое знал от наших бразильских футболистов. Ему все это очень понравилось, поэтому он и перешел.

Считаю, ради некоторых игроков стоит рискнуть и посмотреть, как он здесь будет выглядеть. По качествам Жерсон – очень сильный игрок, который играл ведущую роль в самом большом клубе Бразилии. Будем надеяться, что вести себя будет соответствующе. Это действительно классный футболист, но ему нужно помогать и поддерживать, чтобы он смог показывать максимум здесь.

– Вы употребили слово «рискнуть». То есть вы воспринимаете этот трансфер как рискованный?

– Любой футболист – это риск. Мы не знаем: раньше он никогда не был в России, а теперь оказался в новой стране после того, как достаточно долго играл в Бразилии (за «Фламенго» выступал с зимы 2023-го по лето 2025-го – Спортс’’), а его переходы в «Рому» и «Марсель» были не самыми удачными.

Поэтому любой трансфер любого игрока из Южной Америки – небольшой риск. Ты не знаешь, как он здесь себя будет чувствовать, как пройдет адаптация, подойдет ли ему российский футбол. Опять же: есть футболисты, ради которых стоит рисковать. Если Жерсон покажет тот футбол, что в Бразилии, то очень сильно нам поможет.

От редакции: следующие три вопроса заданы в сентябре, спустя два месяца после первого разговора с Оливейрой.

– Очевидно, Жерсон показывает не тот футбол, которого от него ждали. В чем причина?

– Это адаптация. Каждый реагирует [на переезд] по-разному. У нас были примеры футболистов, которые сразу после перехода ярко начинали, но потом следовал спад. Были и те, кто начинали не очень хорошо, а потом прибавляли.

У Жерсона, кроме проблем с адаптацией, есть и немножко другая причина – он очень утомлен. Приехал сюда после кучи игр и остался без отпуска. Даже когда его обследовали, мы видели, что функциональное состояние – вообще не то, что нужно. Скорее всего, именно поэтому он и получил травму (из-за повреждения Жерсон не играл с «Пари НН» в 7-м туре Мир РПЛ – Спортс’’).

На мой взгляд, его в первую очередь нужно хорошо восстановить. Мы над этим работаем.

Качества, которые он показал даже в нынешнем состоянии, могут помочь нам во многих аспектах. Надеемся, что наберет хорошую форму и выдаст максимум.

Говорят, что Жерсон не хочет здесь играть, что Жерсон несчастлив… Это все неправда. Мы постоянно рядом – видим, что все в порядке. Просто у него такое выражение лица, из-за которого все думают, что он чем-то недоволен. На самом деле он очень позитивный человек, который все время улыбается. И, конечно, хочет показать лучший футбол здесь.

– То есть новости про Саудовскую Аравию – это неправда?

– Конечно, неправда. Никакого предложения не было. Это кто-то придумал.

– Мнение нашего тактического автора Андрея Савина: Жерсон неэффективен в нынешней роли в «Зените». У вас он играет правую восьмерку в 4-3-3, а в Бразилии выходил там, где в «Зените» играют Луис Энрике или Педро, и оттуда при необходимости смещался в середину.

Что вы на это скажете?

– (смеется) Как что-то не так, сразу возникают такие разговоры.

В Бразилии все, наоборот, говорили, что Жерсон играет не на своей позиции, а на других позициях в центре проявлял бы себя еще ярче.

Очевидно, что он не игрок фланга. У Жерсона нет качеств, которые нужны на этой позиции. Когда он только перешел, мы спросили, где ему комфортнее. Он сказал, что любит центр поля, где может больше участвовать в розыгрышах: тащить мяч, разгонять атаку, отдавать хорошие передачи.

Его лучшая игра – в центре. Либо единственным, либо вторым опорником. Либо чуть выше. 

Мы еще решим, где он будет играть. Прежде всего отталкиваемся от того, что нужно команде. А то, что нашей команде нужно, совпадает с его качествами.

– Через какое-то время бразильцы начинают грустить по родине?

– Конечно, бывает. Но считаю, что в «Зените» с этим гораздо проще, потому что вокруг много бразильцев. Мы стараемся обеспечить им комфорт. Могу даже сказать, что моя жена объединяет вокруг себя жен игроков – вместе ходят в тренажерный зал, проводят время.

Это важно для адаптации любого игрока. Не скажу, что мы обязаны это делать, но мы стараемся, чтобы игроки чувствовали себя здесь как дома.

– Клаудиньо загрустил?

– Да, Клаудиньо было тяжело. Он не раз говорил мне об этом. Сказалось и то, что у него были проблемы дома. Обещал ему: «Клаудио, никто не будет тебя через силу удерживать». Все-таки немотивированный футболист в составе – это проблема. Поэтому, как только появилось предложение, которое устроило клуб, его продали. Правда, у нас не было замены .

Но Клаудио действительно уже было тяжело, он хотел поменять обстановку.

– Что особенного в Луисе Энрике? Вы видите в нем нового Малкома?

– Они, конечно, по данным немножко отличаются, но я считаю, что Луис Энрике – очень сильный футболист. Это видно и по тому, что он показал в «Ботафого», когда они выиграли Кубок Либертадорес, и у нас.

Мы забываем, что он только полгода в России. Нужно адаптироваться и к жизни в новой стране, и к команде, и к чемпионату. Видно, что у него очень высокий уровень.

Когда мы брали Луиса, никто в Бразилии не верил, что мы можем взять такого футболиста за такие деньги (35 миллионов евро – Спортс’’). Все были уверены, что он перейдет либо в английский клуб, либо в Саудовскую Аравию за куда большую сумму.

Так что это очень хорошая сделка для нас. Достаточно молодой футболист с большим-большим потенциалом. Он может стать как Малком или даже лучше. Луис – очень хорошее усиление для российского чемпионата в целом.

– Его адаптация в России уже завершилась?

– Это сезон должен стать его лучшим – мы должны увидеть, на что он способен.

Вспомните Малкома и других в их первый сезон. Только Клаудиньо засверкал сразу, все остальные довольно сложно адаптировались. Но мы уже знаем, как с этим работать.

– Вы сказали про интерес к Энрике от английских и саудовских клубов. За счет чего удалось убедить его перейти в «Зенит»?

– «Зенит» сейчас достаточно известен в Бразилии. Все южноамериканцы, которые здесь играли, всегда вспоминают клуб с удовольствием. Только теплые слова. И, естественно, Луис задавал нашим ребятам вопросы про «Зенит».

Если игрок не может перейти в команды из первой четверки топ-5 лиг, то, как я считаю, «Зенит» – лучший вариант для переезда в Европу. Да, сейчас нет еврокубков, но здесь очень интересный чемпионат. Плюс очень хорошая инфраструктура – не только у нас, речь про стадионы в целом. Достаточно привлекательный вариант.

От редакции: следующие два вопроса заданы в сентябре, спустя два месяца после первого разговора с Оливейрой.

– В этом сезоне у Луиса Энрике нет результативных действий за «Зенит», только заработанный пенальти в матче с «Ростовом», хотя летом вы прогнозировали ему лучший сезон. В чем дело?

– Луис только возвращается после травмы. В последнем матче уже выглядел лучше, за сборную тоже неплохо сыграл. Очень хорошо вышел [против Чили] и показал отличный футбол (сделал ассист, отыграв 24 минуты – Спортс’’).

Он провел отличный год, но всегда непросто возвращаться, когда тебя выбивает из ритма. 

– Почему в сборной Энрике впечатляет, а в матчах за «Зенит» не дает такой яркости? Дело в мотивации?

– Нет, конечно. Нужно набрать кондиции. Сегодня [против Боливии] он должен выйти в старте – посмотрим, насколько его хватит, потому что по последним играм было видно, что Луиса не хватает на 90 минут с точки зрения интенсивности.

Оценим его состояние. Все-таки там на него тоже многое может повлиять – они играют на высоте в Боливии, где тяжело дышать. Потом будет длинный перелет.

Но мы ждем, что Луис и здесь скоро покажет яркий футбол.

– Чувствуете себя связующим звеном между бразильцами и россиянами в «Зените»?

– Да, наверное. Если между ними возникают вопросы, я стремлюсь сделать так, чтобы они все обсуждали. Мне, конечно, проще – говорю и на русском, и на португальском. Но стараюсь, чтобы они и без меня дружили. Если возникают какие-то моменты, могу связаться и переводить, чтобы ребята друг друга поняли.

– Есть представление, что даже 5-6 человек из одной страны могут создать проблему в коллективе.

– Раньше всегда говорили: один бразилец – хорошо, два – нормально, больше трех – нельзя .

Если серьезно, думаю, что мир изменился. Футболисты стали куда профессиональнее. Не говорю, что раньше было плохо, но современный футбол требует от игроков очень многого. Нужны другая подготовка, правильное восстановление, личный тренер и физиотерапевт. Теперь уже в меньшей степени нужно следить за жизнью футболиста вне поля.

У нас достаточно разнообразная раздевалка, но все друг друга понимают. У всех достаточно хорошие отношения, хоть и не могу сказать, что ребята каждый день ходят друг к другу в гости.

– Любой футбольный коллектив – это огромное количество людей с высоким уровнем эгоизма. Как с этим справляться?

– Только через терпение.

Я читал книгу Симеоне, и он пишет: да, в футболе играют 11 на 11 – вроде коллективный спорт, но в итоге всегда получается один на один. На поле ты играешь по позиции против соперника, на тренировке – против партнера.

Их эгоизм проявляется постоянно. Когда футболист выходит на поле, он задает вопросы тренеру? Нет. Когда игрок несчастен? Когда не играет. Это никогда не изменится и всегда будет так: любой футболист хочет выходить на поле и играть важную роль в команде.

Поэтому держать хорошую атмосферу внутри коллектива – особое умение. Мы снимаем все тренировки и игры и каждое решение по тому, кто играет, а кто не играет, можем аргументировать.

Ни в одном контракте никто никогда не пропишет, что футболист должен выходить на каждую игру. Поэтому нужно уважать решение и оставаться профессионалом. Ни один тренер не станет стрелять себе в ногу: любое решение направлено на стремление к победе.

– Кто из бразильцев лучше всех говорит по-русски?

– Дуглас Сантос – уже нормально. Нино очень старается, привыкает. Все остальные – совсем чуть-чуть.

– Вы разговариваете с игроками о том, почему важно учить язык?

– Конечно. Но они ничего не хотят учить.

Это к разговору об адаптации – в «Зените» очень стараются сделать так, чтобы игрокам было комфортно. Тренерский штаб, массажисты, руководство говорят на испанском или итальянском. Если что-то нужно, практически любой человек в клубе может перевести.

Внутри коллектива, естественно, проще говорить на своем языке. Острой необходимости нет, поэтому они не пробуют говорить на русском. Кто хочет, тот, естественно, учит. Например, Нино за полтора года добился огромного прогресса. Он постоянно задает вопросы.

Это больше зависит от личности, чем от обстоятельств.

Россия – секреты удивительной адаптации Оливейры: русский без преподавателя и желание остаться навсегда

– Из Бразилии после короткого периода в Мексике вы поехали в Сербию [в 2006-м]. Почему?

– Это футбольная жизнь. После года в Мексике я вернулся в Бразилию, и агент сказал: «Есть предложение из Сербии». В принципе, это Европа.

Тогда было не так просто найти команду (Оливейра сначала перешел в «Срем», а потом в ОФК – Спортс’’). У любого бразильца не из местного топ-клуба всегда есть желание уехать в Европу. Поэтому я ни на секунду не задумывался и согласился.

Можно сказать, в Сербии у меня все получилось, хотя поначалу было очень сложно. Сейчас я нахожусь в России только из-за того, что тогда переехал в Сербию. 

– Период в Сербии помог адаптироваться в России?

– Однозначно. Тогда, в 2005-м или 2006-м, в Бразилии практически не показывали российский чемпионат. Помню, блистал Вагнер Лав. На этом все. Мало кто знал про РПЛ и российский футбол.

А в Сербии не так – там показывали чемпионат России. Тогда я и узнал про «Зенит» – они как раз выиграли Кубок УЕФА. Еще в тот момент понял, как много в России больших команд, насколько это сложная лига.

Время в Сербии помогло привыкнуть и к климату. Это, конечно, не Россия, но все равно бывают и снег, и мороз. 

– Что вы знали о России?

– Я хорошо учился в школе, поэтому знал историю России и Советского Союза. Неглубоко, конечно, но понимание было. 

Близкие не отговаривали. Скорее, наоборот. Переход в Россию был очень большим шагом вперед – тогда российские клубы находились на ведущих ролях в Европе: и ЦСКА, и «Зенит» выиграли Кубок УЕФА. Я быстро согласился [на переход в «Амкар»].

– Какими показались русские?

– Очень закрытыми. Думал, что к русским сложно найти подход.

Но потом понял, что это хорошо. Потому что в Бразилии как: постоянные «хи-хи» и «ха-ха», все обнимаются, а в первый же день знакомства называют лучшим другом. Иногда это хорошо, но иногда – очень плохо.

В России все иначе. Сначала нужно узнать человека, выстроить доверие. Вот эти первые шаги для меня очень важны.

Мне кажется, я только в России понял, что такое близкие отношения. 

– До Петербурга вы жили в Перми, Брянске, Ярославле и Уфе – супернеочевидные варианты для иностранца. Где понравилось больше?

– Честно, мне было хорошо во всех городах. С каждым переездом наша жизнь становилась только лучше.

Сначала Пермь – всего хватало, нормально жили. В Ярославле было чуть сложнее: жили на базе в 10-15 километрах от центра, поэтому редко там бывали. Но не сказать, что было некомфортно. В Брянске была достаточно простая жизнь, но тоже хорошая. Очень удобно: захотел – сел в поезд, и через несколько часов ты в Москве. 

Уфа – уже другой уровень. Когда приехали, думали, что попали в сказку. Очень большой город, миллионник. Классные магазины и парки. Парки и до этого, конечно, были, но в тот момент у нас родился ребенок, поэтому мы больше гуляли. В Уфе нам было очень-очень комфортно. Отчасти из-за этого я так рано закончил карьеру (в 32 года – Спортс’’) – просто не хотелось уезжать из Уфы.

А потом уже Питер. Кто его не любит? Лучший город в мире.

– Любимый район в городе?

– Петроградка, конечно. Поэтому на ней и живу. Все рядом – даже машина не нужна.

– Помните, как впервые подумали, что можете остаться в России надолго?

– Если честно, никогда не думал, что проведу здесь столько лет.

Эта мысль появилась, когда брянское «Динамо» закрылось из-за финансовых проблем. У меня были варианты: либо соглашаться на предложения в других странах, либо остаться в ФНЛ – со мной связались «Уфа» и несколько других клубов.

Тогда почувствовал, что не хочу улетать из России. Мы с женой полюбили страну. Была возможность уехать, но я сказал: «Нет, хочу остаться». Очень важное решение.

Второй момент – окончание карьеры. Мне было 32, «Уфа» не продлевала контракт, и я мог уехать в другие страны либо вернуться в Бразилию.

Закончить карьеру в тот момент и остаться в России тренером – наверное, лучшее решение в жизни. Все-таки далеко не каждый сразу получает возможность работать в Премьер-лиге.

– Ваш русский восхищает. Как вы учили язык?

– Без преподавателя.

Помогло, что выучил сербский и нормально на нем разговаривал. Когда приехал, сказал: «По-русски говорю только пару слов. Зато умею читать». Может, местами и читал неправильно, но все-таки это очень помогло.

Когда поступил в университет, меня немного подкорректировали. Но основы – просто из общения. Сами слышите, у меня до сих пор много ошибок. Стараюсь исправляться.

– Сербский учили тоже без преподавателя?

– Да. Там было проще, потому что я был совершенно один. Вокруг – ни одного бразильца, жена училась в университете и не могла приехать. Поэтому нужно было с нуля и быстро выучить язык, чтобы хоть с кем-то разговаривать.

– Ваши дети растут в России. Беспокоит, что они так редко бывают на родине?

– Абсолютно не беспокоит. По сути, их родина – Россия. Они живут здесь с детства, получили гражданство, как и я. А второй ребенок вообще родился в Питере.

Старший ходит в четвертый класс русскоязычной школы. Мы сразу решили, что не хотим никаких англоязычных школ, все предметы у него на русском. Урок английского, конечно, есть, но все остальное изучает на русском. Младший пока в садике.

Понятно, это сложно: дома мы говорим на португальском, с друзьями они общаются на русском. Говорят, ребенку проще учить новый язык, но все-таки для головы это не так-то легко – бывает, путаются.

Но я считаю, что знание языков поможет им в дальнейшем.

– Они бразильцы?

– Да не знаю. И бразильцы, и русские.

– Какой язык знают лучше – русский или португальский?

– Старший, думаю, 50 на 50. Может, 60 на 40 в пользу русского.

Младший все понимает, но с нами вообще не говорит на русском – только на португальском. В садике – полный порядок, общается с друзьями, все понимает, но дома пока не хочет.

– Как старший выстраивает отношения со сверстниками? Он чувствует, что немного отличается?

– Иногда да. В школе ему непросто даются русский язык и литература, потому что там часто встречаются слова, которые он больше нигде не слышит. Но ничего – не все же становятся лучшими в каждом предмете, у каждого есть трудности. Просто надо стараться.

– В чем секрет такой удачной адаптации в России?

– Думаю, главное – поддержка жены.

Это очень важно для любого футболиста. Для жен переезжающих сюда игроков все непросто – нет бразильских друзей, любимого дела, возникает чувство одиночества, становится скучно. Их главная задача – приехать, чтобы помогать партнеру. Естественно, девушкам бывает очень сложно.

Иногда в этот момент они начинают дергать мужа. И сразу у него возникают проблемы. А у меня этого никогда не было. Во-первых, моя жена вообще ничего не понимает в футболе. Просто ноль. Для меня это очень большой плюс: без разницы, хорошо я сыграл или плохо – никаких обсуждений дома. Во-вторых, ее готовность ехать за мной. Будем жить в Перми? Отлично. Ярославль? Супер. Брянск? Никаких проблем. Она всегда поддерживала любой мой выбор. И, конечно, решение остаться здесь надолго – совместное.

– Как вы познакомились?

– Довольно неожиданно. Считаю, когда что-то должно случиться, это происходит.

Родители тогда жили в одном городе, я играл в другом, будущая жена – в третьем. Мы встретились благодаря, наверное, не очень хорошей ситуации для тренера: я получил красную. Ехать до родителей – около 500 километров, так что воспользовался выходным, чтобы их навестить.

А жена как раз поступила в университет на дизайнера – в город, где жили родители. Вообще она довольно известна в Бразилии благодаря семейному делу по производству женской обуви. У нее уже тогда был свой магазин – открыла, поступив в университет. Когда переехали в Россию, пришлось закрыть – сложно управлять на расстоянии. Но магазин был хороший.

Когда она училась на первом курсе, мы случайно пересеклись в какой-то кафешке. С тех пор вместе – уже девятнадцать лет. Представьте: мы встретились в единственный выходной. Я очень редко проводил время вне дома – не гулял, не ходил на вечеринки. Но вот тогда пошел в кафе, причем почему-то совершенно один.

Считаю, случай – один на десять миллионов.

– Сразу поняли, что это ваш человек?

– Она говорит, что сразу после знакомства подумала: «Я выйду за него замуж». Я, конечно, не был так оптимистичен . Но сразу полюбил.

– После отъезда в Сербию вы прошли через вынужденное расставание. Как справлялись?

– Очень сложный период – на тот момент мы были вместе только четыре или пять месяцев. Большой вызов. Естественно, очень тяжело. Скучали, но, несмотря на расстояние, верили друг другу.

Для меня переезд в Сербию стал важным шагом вперед.

– Ваша жена знает русский?

– Да, хорошо разговаривает.

– И ни разу от нее не звучало что-то в духе: «Может, вернемся в Бразилию»?

– Никогда. Могу лишь сказать, что в 2014-м она хотела рожать первого ребенка в Бразилии. Но дело не в том, что мы не хотели быть здесь, а в том, что там рядом семья, которая могла помочь в первые месяцы.

Но со вторым ребенком жена категорически сказала: «Нет, ни в коем случае не хочу рожать в Бразилии – только в России».

«Гражданство такой великой страны – честь для нас, родившихся в бедных районах Бразилии». Почему Оливейре важен российский паспорт

– Вы путешествовали по России?

– Ездили по большим городам, а дальше не заезжали. Желание есть, но с маленькими детьми не очень комфортно ехать на север России.

Точно могу сказать, что хотим побывать на Байкале и в Карелии.

– Когда впервые задумались о российском гражданстве?

– После перехода в «Уфу» и поступления в университет – в 2012-м. На тот момент шел уже третий или четвертый год в России, и у меня спросили: «Есть желание получить паспорт после пяти лет?» Я ответил: «Конечно, при первой же возможности».

Мы запустили процесс в Башкортостане, но после переезда в Питер пришлось подавать документы заново, поэтому все так затянулось (Оливейра получил российское гражданство в декабре 2021-го – Спортс’’).

– Ваш пример повлиял на Малкома, Клаудиньо и Дугласа Сантоса?

– Возможно. Они меня и спросили о такой возможности. Я ответил, что считаю большой-большой честью и гордостью для любого человека, когда такая великая страна с такой историей, как Россия, готова позволить нам, родившимся в бедных бразильских районах, получить гражданство.

Ответил так, как чувствую. Они решали самостоятельно, но, наверное, восприняли мои слова. Не думаю, что кто-то из них пожалел.

– Что вас до сих пор удивляет в русских?

– Честно говоря, здесь я уже все принимаю. Меня гораздо больше смущают некоторые черты бразильцев, чем что-то в поведении русских.

Но одно могу сказать: я не могу есть икру. Уже как угодно пробовал – и с маслом, и без масла. Просто не идет, вообще никак.

– Вы когда-то тосковали по Бразилии?

– Да нет. Даже не помню такого.

– Думали о возвращении?

– Неизвестно, что может случиться завтра, но желания вернуться у меня нет. Даже если завтра перестану работать в «Зените», все равно останусь в России и буду ждать предложений здесь. Мой дом – в России.

– Даже нет бразильской команды мечты, ради которой готовы сорваться?

– У меня – нет. Это больше от родителей исходит – они очень хотят, чтобы я возглавил «Коринтианс», за который болеет вся семья. Постоянно говорят: «Давай, нужно стать главным тренером «Коринтианс». Но для меня это вообще не амбиция.

– За эти 17 лет у вас поменялось представление о России?

– Точно стало лучше – и везде. Всегда друзьям в Бразилии говорю, что меня очень удивляет, как страна развилась за эти 17 лет. Сейчас абсолютно все выглядит совсем иначе по сравнению с 2009-м: по-новому, современно. Это мои ощущения.

Например, когда я переехал, в Сочи готовились к Олимпиаде. Мы играли там против «Жемчужины». Ничего не было: постоянные пробки, куча тракторов, ничего не понятно. Сейчас все идеально. Или в Питере: когда впервые играл здесь, ЗСД не было. Если ехать на машине – только через центр и стоять в пробках.

Если бы Бразилия так развивалась, совсем иначе бы к ней относился. Я приезжаю туда и вижу, что ничего не меняется с точки зрения инфраструктуры. Бывает, что-то подремонтируют, но все равно все то же самое.

– Допускаете, что можете всю оставшуюся жизнь провести в России?

– Я допускаю это с большим желанием.

«Мы с Семаком – один кулак. Он дает мне очень большую свободу». Большая глава про принятие решений, споры и руководство командой

– Вы рано стали тренером. Долго избавлялись от игрока в себе?

– У меня на это было буквально два месяца – иногда думал что-то в духе «наверное, еще мог бы поиграть» или «а вот здесь я бы добежал». Но прошло, сразу начал учиться: искал уроки по тактике и управлению командой, читал книги.

Сложно было, скорее, из-за того, что я стал тренером для бывших партнеров по команде. Это влияло: мы разговаривали не как тренер и футболист, а как партнеры.

Сейчас считаю, что это даже помогло и отчасти сформировало мой стиль. Теперь умение держать близкий контакт с игроками – моя характеристика. До сих пор стараюсь быть ближе к ним. Понятно, что-то поменялось – все-таки я уже не так молод, как они. Но умение поддерживать хорошие отношения с футболистами по-прежнему считаю очень важным.

– Как завоевать авторитет, когда тренируешь бывших партнеров по команде?

– Не особо хотелось, чтобы у меня был какой-то особый авторитет. Точно не стремился стать человеком, который ходит с мыслями «не надо меня трогать» или «не надо со мной разговаривать». Не считаю, что игроки должны меня бояться или стесняться заговорить.

Авторитет завоевывается через уважение. Я всегда уважал и уважаю всех, это позволяет строить близкие отношения. Постоянно со всеми разговариваю. Мы все – люди. Вместе работаем ради успеха команды.

– Помните момент, когда вас позвали в «Зенит»?

– После успешного сезона с Сергеем Богдановичем «Уфа» заняла пятое место, и у меня было ощущение, что с этой командой выше уже не подняться.

Я задержался там на полгода (Оливейра пришел в «Зенит» зимой 2019-го – спустя полгода после назначения Сергея Семака главным тренером – Спортс’’), потому что хотел помочь лично Шамилю Камиловичу Газизову. Он меня об этом попросил, хотя Сергей Богданович хотел забрать меня в «Зенит» сразу. 

«Уфе» нужна была большая перестройка, было много немолодых футболистов. Помню ощущение: сейчас все будет только хуже. И, конечно, когда поступает запрос из «Зенита» – это большой вызов, совсем другой уровень и футболистов, и структуры.

Все эти полгода сильно переживал, что не ушел в «Зенит» сразу. Но я обещал.

– Ваши обязанности в штабе «Зенита» с годами поменялись?

– Нет. Чем занимался, тем и занимаюсь.

– А чем вы занимаетесь?

– Я помогаю лично Сергею Богдановичу по всем направлениям – например, выбирать тренировку и тактические моменты. Иногда помогаю с управлением тренировкой. Иногда вместе решаем, что сказать.

Мы уже долго работаем вместе, поэтому я очень хорошо знаю все его принципы и требования. Кроме того, у нас близкие отношения, поэтому я могу сказать ему все, что хочу. Но бывает так, что я говорю все, что хочу, но это звучит так, словно сам Сергей Богданович это сказал.

Я знаю, чего он хочет, поэтому у меня много свободы: могу провести тренировку или предложить любую тактику. Воспринимает это Богданыч или нет – уже его дело, потому что он главный. Но он дает мне полную свободу высказываться и помогать так, как могу.

– Как вы решаете разногласия?

– У нас очень близкие принципы в футболе, но бывают и расхождения – мы же не одной парой глаз смотрим на футбол. Но таких ситуаций очень мало, потому что наши взгляды предельно близки.

Естественно, решение в такой момент всегда за Сергеем Богдановичем. Он никогда не скажет: «Вилли, молчи и больше ничего не говори – я сделаю вот так». Невозможно. Он скажет: «Я сделаю вот так, потому что вот это, это и это». Я говорю: «Богданыч, я считаю вот так, так и так». Он терпеливо ответит: «Вилли, я считаю вот так, так и так, потому что вот так и так».

Принимаю его требования и взгляд, а потом даже забываю, что вообще что-то говорил. Да, можно не соглашаться, но я понимаю причины его решений. Вот и все. Он главный тренер, и я буду до конца его поддерживать.

Прекрасно понимаю, как сложно быть главным тренером в таком клубе, как «Зенит». Все постоянно думают: вот он стоит, у него куча помощников, и все [так просто]. Управление командой – колоссальная нагрузка. Иногда даже говорю: «Богданыч, давай какую-то функцию возьму на себя, чтобы тебе было спокойнее». Нет. Он всегда хочет сделать все ради команды.

Поэтому разные взгляды на ситуацию у нас бывают, но Сергей Богданович всегда воспринимает мой подсказ. Иногда просто говорит: «Да, ты прав». И мы используем то, что я предлагал. У нас вообще не бывает споров о том, кто прав, а кто – нет. Очень уважаю его за умение принимать другое мнение.

– Кто-то еще участвует в ваших обсуждениях? Звучит так, словно вы делаете все вдвоем.

– Конечно, Сергей Богданович использует всех членов штаба: подходит, задает вопросы, спрашивает мнение. Но больше всех времени с ним провожу, наверное, я.

– У вас случается кризис идей? Условно, сидите перед матчем и не знаете, что сделать?

– Я бы не назвал это кризисом идей. Мы всегда упираемся в качество наших футболистов – не придумываем ничего нового, не выбираем план, который игроки не способны реализовать. У нас все придумано – есть закрепленные идеи. Мы смотрим на соперника, на то, что у нас получается или не получается. Если на тренировке пошло, переносим на игру. Никаких искусственных решений. Никогда не дойдем до чего-то в духе: «Ну, давайте сегодня поставим Кержакова нападающим».

Идея всегда возникает лишь после того, как ты