DayTimeNews.RU
(первого руководителя Военно-революционного комитета в Крыму), отправившегося в Москву практически сразу после начала террора (и главных ужасов не увидевшего).
В Крыму с 20-х чисел ноября с.г. установился красный террор, принявший необыкновенные размеры и вылившийся в ужасные формы.
По этому поводу я считаю своим нравственным и партийным долгом представить свои соображения на усмотрение ЦК РКП.
Обстоятельства, при которых произошло установление террора в Крыму, следующие.
Первые дни по вступлении Советских войск в Крым прошли относительно спокойно, если не считать массового грабежа населения вступившей конницей. Но так как этот грабеж производился без особых насилий и убийств, население отнеслось к нему довольно легко и скоро с ним примирилось. Тотчас по занятии Крыма была объявлена регистрация всех военных, служивших в армии Врангеля. К этой регистрации население отнеслось без особого страха, так как оно рассчитывало, во-первых, на объявление Реввоенсовета 4-й армии, вступившей в Крым, о том, что офицерам, добровольно остающимся в Крыму, не грозят никакие репрессии и, во-вторых, - на приглашение, опубликованное от имени Ревкома Крыма, - спокойно оставаться на месте всем рядовым офицерам, не принимавшим активного участия в борьбе с Советской властью, причем им гарантировалась полная неприкосновенность...
Но затем, вскоре после этого, уже через несколько дней, в Крыму начался красный террор. Казалось, ничто не предвещало его, и он явился совершенно неожиданным не только для офицеров и населения, но и для партийных работников и парткомов.
Через два или три дня после окончания первой регистрации военных была назначена новая регистрация, которая производилась Особой комиссией по регистрации 6-й армии и Крыма; этой регистрации подлежали наряду с военными также юристы, священники, капиталисты. Все военные, только что зарегистрированные и амнистированные, были обязаны вновь явиться на регистрацию. Регистрация продолжалась несколько дней. Все явившиеся на регистрацию были арестованы, и затем, когда регистрация окончилась, тотчас же начались массовые расстрелы: арестованные расстреливались гуртом, сплошь, подряд; ночью выводились партии по несколько сот человек на окраины города и здесь подвергались расстрелу.
В числе расстрелянных оказались и офицеры, и рабочие, и врачи, и мелкие военные чиновники, и советские служащие, и больные, и здоровые - без разбора. В Феодосии были выведены на расстрел 29 человек - больных и инвалидов, положенных накануне в госпиталь (29-й Красного Креста). Расстрел был обставлен невероятно жестокими условиями: предназначенные к расстрелу предварительно раздевались почти донага и в таком виде отправлялись на место расстрела; здесь, видимо, стрельба производилась прямо в толпу. Окраины города огласились воплями и стонами раненых. Кроме того, вследствие, может быть, стрельбы в густую толпу, многие из расстреливаемых оказывались не убитыми, а лишь легко ранеными: все эти лица разбегались по окончании стрельбы по окраинам города и скрывались населением; некоторые из раненых затем попадали в госпитали, о них возбуждались ходатайства рабочими, некоторые оказывались имеющими родственников среди красноармейцев, которые тоже присоединялись к общему протесту и возмущению. На другой день после расстрела к месту расстрела направлялись жены, матери, отцы расстрелянных, отыскивали разные вещи, принадлежавшие расстрелянным (клочки белья, документы и пр.), рылись в грудах трупов, отыскивая своих, при этом по городу циркулировали невероятные слухи о том, что среди сваленных в яму трупов находились живые и легкораненые, которые были извлечены родственниками из-под груды трупов и т.д. В результате всего этого по городу распространился вопль и стоны населения - с одной стороны, и отчаяние и озлобление - с другой.
Ну и о Землячке.
Большевик Констансов (https://t.me/historiographe/23058), когда начались расстрелы в Феодосии, пытался их остановить. Его тут же арестовал особый отдел 9-й дивизии, но поскольку Констансов был человеком с большим революционным стажем, его все-таки отбили у особистов. Но на большее смелости у Феодосийского парткома смелости не было:
Моя попытка не привела ни к каким результатам: вопрос о терроре не мог быть даже поставлен на обсуждение в местных партийных организациях, - например, в Феодосийском парткоме мне было заявлено, что партком бессилен что-либо сделать, и мне был дан совет поехать в Симферополь для выяснения вопроса.
Констансов отправился в Симферополь.
В Симферополе я обратился к замест[ителю] председателя Крымского ревкома, тов. Гавену, который мне заявил, что он сам стоит на точке зрения ненужности и даже вреда красного террора в Крыму в настоящее время, но что он не в силах что-либо сделать в этом направлении. Говорил я по этому поводу также с тов. Дмитрием Ильичом Ульяновым, который также не разделял террора, но ничего определенного не мог мне сказать.
Что-то могла сделать Землячка, но как раз она, в отличии от Гавена и Дм. Ульянова Констансова послала.
В Симферопольском областном парткоме я не мог добиться свидания с секретарем, тов. Самойловой: после целого ряда попыток в течение двух дней я получил от тов. Самойловой через ее помощницу уведомление, что она принять меня в данное время не может.
В результате Констансов отправился искать правду в Москву:
В Симферополе мне было указано (тов. Гавеном и др.), что единственная возможность повлиять на применение террора в Крыму заключается в поездке для доклада в Москву, что я и решил сделать, считая это своим партийным долгом.
...В Москве с запиской Констансова поступили традиционно: спустили ее для разбирательства главному организатору террора в Крыму Бела Куну
Telegram (https://t.me/historiographe/23058)
Вообще надо понимать простую вещь.
Вакханалию массовых убийств в Крыму организовывали одни большевики, а другие большевики выступали против.
Этнические чистки русских в Туркестане устраивали одни большевики, а другие большевики выступали против.
Донбасс под иго украинизации запихивали одни большевики, а другие большевики выступали против.
Но наши леваки всегда знают, на сторону каких большевиков встать.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: