Американцы хотят мира; это и пугает. Ведь они хотят всего мира…

Для тех, кто хотел бы ТОРЖЕСТВА ЗАКОННОСТИ, нехудо бы понимать, что законность – явление, исторически обусловленное. Она не возникает из ничего, сразу в готовом виде, и в один день. И если вы действительно хотите её торжества – то очень важно рассмотреть, как там всё срасталось и формировалось.

Если мы начнём разматывать назад – то увидим очевидное (образованному уму): Законность – это упорядочивание идеологического террора. Сам же идеологический террор придуман человечеством как орудие против зоологического террора, который во всей конструкции выступает первичным явлением. Об этом писал ещё Гоббс, но не будем вдаваться в обширную историографию, к сути, скорее к самой сути!

Источником зоологического террора является плотоядность. По сути своей она – решение материальных проблем, получение материальных благ (сперва только мяса, потом и многих других) с помощью агрессивного нападения, убийства.

Зоологический террор в доисторические времена не имеет категорий вины, оправдания, преступления, ереси, греха и всех других юридических категорий. Хищнику безразлично, кого сожрать – мусульманина, лютеранина или язычника. Хищника не интересует предыдущее поведение жертвы, её поступки или отсутствие оных, её взаимоотношения с себе подобными, её биография, заслуги и даже её имя.

Закон зоологического террора: хищник берёт то, что хочет взять у того, у кого может взять. Точка. Ничего больше. Таким образом, при зоологическом терроре всякая слабость наказуема, сила же абсолютно безнаказанна, пока остаётся сильной.

Если вы думаете, что это описание быта лишь тигров, волков и совсем-совсем диких племён на заре человеческой истории – то увы! Поклонников такого подхода много и в новейшие времена. О том, как это прекрасно и естественно для человека, писал Ницше, пока окончательно не свихнулся. Огромные симпатии этот взгляд вызывал у гитлеровцев, вообще у нацистов, и у фашистов, для которых нацизм – частный случай.

Если вы интеллектуально-бесстрашны, то обнаружите отголоски зоологического террора, как нормы жизни, в поведении современного Запада, в капитализме, особенно постсоветском (досоветский был необходимостью, смесью всех течений – постсоветский капитализм есть осознанный и целенаправленный выбор). Восторг перед зоологическим террором вдохновляет современные антисоветизм, антикоммунизм, он источник всякой бандеровщины и т.п.

В чистом же виде зоологический террор мы находим в том доисторическом субстрате, из которого мучительно и непоследовательно вырастает история, с постоянными рецидивами людоедства.

+++

Вторая часть «марлезонского балета»: по мере развития способности к обобщению идей, абстрактного разума, выделению разумности из индивидуальности в формы коллективной памяти и коллективного знания – возникла идея о неправильности, порочности зоологического террора. Его контрпродуктивности.

Потому что коллективному разуму нужны носители – а они едят друг друга. Его мега-проекта нужно множество строителей – а они воюют друг с другом насмерть. А всё потому, что каждый хочет у каждого отнять материальные блага, перераспределить их в свою пользу! Это ведь инстинкт (точнее, два - поглотительный и доминирования). Что с ними сделаешь?!

Религиозный террор рождается не сразу. Изначально мы имеем учение, прямо противоположное террору, суть которого, что носители зоологического террора поступают нехорошо. Они, поймав один другого, съедают друг друга, а мы и сами так не делаем, и другим говорим, что это грех.

И здесь две проблемы:

1) А кто будет слушать тех, кто носит учение о грехе?

2) Не съедят ли их первым делом, как самую лёгкую добычу?!

Две проблемы порождают решение: Хранителей. Отрицание зоологического террора (право каждого убить каждого) из благого пожелания превращается в практическую программу, в истребление людоедов железной рукой.

Для того, чтобы вытеснить зоологический террор – нужен идеологический террор, это же ясно, как дважды два!

При возникновении угрозы жизни нужно первым делом предотвратить эту угрозу, и только потом, оставшись среди тех, кто не угрожает – рассуждать о том или ином общественном устройстве.

+++

Нетрудно заметить, что зоологический террор полностью самодостаточен в силу своей замкнутости. У него нет проблемы противоречия целей и средств, стратегии и тактики, у него нет диалектических формул «печальной необходимости», ему всякая необходимость весела и задорна.

Идеологический террор с его религиозными корнями – сталкивается с трагедией внутренних душераздирающих противоречий. Он создан, чтобы устранить террор – но при этом он же занимается террором! А не заниматься террором он не может – потому что тогда восторжествует звериный террор. Но занимаясь террором, он сам является источником террора…

Так возникает шутка чёрного юмора: «злой убийца убил и радуется: он же злой, чего хотел, то и сделал. А вот доброму убийце каково?!»

+++

И тут мы переходим к третьей части «марлезонского балета» - к становлению права как института, порождённого диалектической двойственностью идеологического террора: вести террор, чтобы предотвращать террор.

Право – это постоянное усложнение процедур применения идеологического террора. Первое поколение фанатиков светлого культа просто убивало упырей сразу, где увидит. Второе и последующие размышляют в том духе, что видимость обманчива, что упырь – может и не упырь, может, «его подставили», и надо сперва его изолировать, но не больно, а потом долго-долго выслушивать доказательства его адвоката. И даже если адвокат не уговорит его отпустить – не убивать, а запереть в комфортной клетке и до конца дней его кормить за счёт налогоплательщиков…

Кто прав? Кто не прав?

Правы оба. Первому поколению фанатиков светлого культа нет возможности долго с упырями возиться. Не в том вопрос, что им не хочется или лень – а просто на этой войне стреляют обе стороны, и выживание первого поколения законников – само висит на ниточке. Проявишь слабость, мягкотелость – и вот тебя уже съели, а вместе с тобой и все твои светлые идеи.

У последующих поколений законников возможность долгой возни с упырями (по мере ослабления тех, сокращения в числе и борзости) появляется – и слава Богу!

Тут главное понимать, что ответ должен быть адекватен вызову, и чем менее острый вызов – тем мягче должен быть и ответ. Такова философия самообороны: не использовать более сильного оружия, чем нападающий.

+++

И отсюда мы выходим на совсем уж метафизические вопросы. Осознав, как правосознание вылупилось из идеологического террора фанатиков культа, противопоставленного зоологическому террору подонков неразборчивого разбоя – мы понимаем и дальнейшие взаимосвязи.

Институт права, законность, как явление – если мы говорим не о совсем уж номинальных симулякрах, существующих только как декоративная деталь – не работают и не могут быть вне социализма.

А сам социализм, давая смысл существованию и соблюдению законов (единых для всех) – тоже не работает и не может быть вне порождающего его социальные идеалы религиозного культа.

Уместна метафора цветка, корней и почвы. Если отрезать цветок от корней, то он некоторое время может быть, протянет (и даже распустится) в вазе с водой – но всё равно он уже мёртв. Если корни лишить почвы, то они, в виде гербария, может, и сохранятся, и даже сохранят видимость формы, но всё равно будут сухими и ломкими. И безжизненными.