История не для камеры.

Священник Игорь Сильченков 

Накануне 9 мая я оказался в Ялте. Взял с собой цветы и штатив — хотел записать короткое видео для YouTube-канала храма: помянуть павших, сказать пару слов о той Победе, что далась не только кровью, но и молитвой. У подножия памятника — гвоздики, тюльпаны, ленточки. Небо ясное, ветер с моря. Мирное. Тихое. Но будто в этой тишине — эхо тех, кто уже не скажет вслух.

Думаю, и священник обязан говорить об этом — и не только по календарю. Потому что подвиг солдата и подвиг христианина часто проходят по одной тропе — через страх, через выбор, через жертву ради ближнего. В войне было не только оружие, но и крестоношение. Были окопные молитвы, фронтовые причастия, письма с надеждой на Бога. Были монахи, ушедшие на фронт, и солдаты, вернувшиеся в храм.

А ещё — была милость. Простая человеческая милость, которую не отменишь даже приказом.

И вот об этом я хотел рассказать.

…Я уже собрался включить камеру, собрал штатив. Но вдруг заметил неподалёку молодого человека — лет тридцати, может чуть старше. Он стоял на краю монумента, внимательно смотрел на меня, но не с простым праздным любопытством, а как-то особенно ищущим взглядом. Смотрел на меня — и не уходил.

Я подошёл к нему первый, поздоровался:

— Христос Воскресе! Я отец Игорь. Вы к памятнику пришли?

— Да…Меня зовут Андрей. — он кивнул и растерянно улыбнулся. — Я так, постоять, повспоминать…

— А кто-то из ваших воевал? — спросил я. Знаете, накануне 9 Мая это самый простой способ начать настоящий разговор.

Андрей сразу будто оттаял.

— Конечно. Дед. Родной дед. Виктор. Я о нём и думал как раз… — он чуть помедлил и добавил: — Я давно хотел рассказать эту историю кому-то из батюшек. Только всё как-то случая не было. Батюшку вообще застать в простой обстановке почти невозможно. На исповеди всё быстро, сзади очередь… А сейчас вот — вы с камерой, у памятника. Может, это и знак такой?

Я чуть улыбнулся. Знал по опыту: такие разговоры — не случайность. Господь управляет всем.

Андрей постоял немного, будто собираясь с духом. Потом сказал:

— Я сегодня пришёл сюда к деду. Он здесь не похоронен, конечно, но я знаю: он часто сюда приходил. И всегда говорил: «Хорошо, что памятники есть. Это ведь как колокола — звонят тебе, напоминают, если душа ещё живая».

Я улыбнулся. Слова-то какие.

Он продолжил:

— Дед у меня фронтовик. Был. Царствие ему Небесное. О войне говорить очень не любил, всё время переводил тему. А однажды, лет за десять до смерти, рассказал мне такую вещь… До этого молчал всю жизнь. Может я ещё мал был, чтобы усвоить. Хотя я и сейчас хочу попросить у Вас, батюшка объяснить мне смыслы этой истории.

И парень рассказал.

Февраль 45-го. Восточная Пруссия. Жуткий бой. В доме — немецкий пулемётчик. Дед с бойцами берёт здание. Зачистка. Шум, крик. И вдруг — в темном углу, раненый, безоружный немец. Мальчишка, лет семнадцати. И дед мой восемнадцати. Дед наставляет автомат — и останавливается. Потому что тот смотрит на него глазами, полными страха и... чего-то ещё. Как будто не он один в углу сидит, а кто-то ещё рядом — и дед это почувствовал. Вдруг. Прямо в сердце.

И говорит дед: «Не смог. Понимаешь? Вроде как должен — война. А рука не поднялась. Будто сам себе сказал: ты не судья». Просто махнул рукой и ушёл. А потом всю жизнь молчал об этом случае. Только перед смертью рассказал. А через год — пришло письмо ему.

Немец тот, оказывается, выжил. Стал христианином. Нашёл деда через Красный Крест. Письмо было простое: «Спасибо, что вы тогда не убили. Я не только остался жив. Я понял, что Бог есть». И всё.

Андрей замолчал… Мы оба молчали.

Слова не хотелось торопить.

Такая история... не на показ. Её, скорее, передают как огонёк — от сердца к сердцу.

— Знаете, — сказал я наконец, когда Господь дал мне слово— ваш дед тогда победил больше, чем в бою. В бою врага побеждают силой. А в тот момент — он победил зло. И внутри себя, и, может быть, в том другом человеке. Потому что по-настоящему сильный — это не тот, кто мстит, а тот, кто милует.

Парень кивнул. В глазах стояло что-то, похожее на благодарность. Или облегчение.

— Он ведь так потом и говорил, — тихо добавил он. — Что если бы убил тогда — всю жизнь бы нёс это. А так… «не дал дьяволу взять верх» — его слова. Я не сразу понял, что он имел в виду. А теперь вот как-то яснее.

— Это и есть настоящее мужество, — сказал я. — И оно живёт в ваших словах. В том, что вы эту историю храните. А ведь вы и сами, выходит, тоже воин. Только уже другой войны — войны за память, за правду, за чистоту сердца.

Андрей опустил голову.

— Спасибо вам, батюшка. Не знаю почему, но мне очень важно было вам рассказать. Не просто как журналисту или кому-то из семьи… а именно — как священнику. Дед верующий был. Хоть и мало говорил об этом, но я знал.

— А теперь и вы знаете. И расскажете дальше. Понимаете, многие ведь думают: на войне всё просто — убей, чтобы не убили. А вот такие истории показывают: даже в аду можно остаться человеком. Даже в окопе можно стоять с Богом. И это — величайшее из свидетельств.

Ветер с моря налетел, будто тоже хотел что-то сказать.

— Я благодарю Бога за эту встречу, — сказал я. — Удивительно. Пришёл снимать ролик, а получил рассказ, который ни в одну камеру не влезет. Только в сердце.

Мы простились. Андрей обещал посетить наш православный центр «Фавор» в Рыбачьем. Он ушёл тихо, не оглядываясь. А я остался стоять у памятника и думал: «Вот ведь — память. Не только на мраморе. Она — то, что храним в сердце. В том, что передали дальше».

Молюсь, Господи Тебе:

— Упокой души усопших раб Твоих, воинов, за веру и Отечество жизнь свою положивших… А тех, кто выжил — укрепи, очисти, спаси. И нас — детей и внуков их — не оставь.

С Великим Праздником Победы! Христос Воскресе!