Как Михаил Зощенко отказался от большого гонорара.

«- Михаил Зощенко отказался от большого гонорара и это был наверное единственный случай в истории книгопечатания».

* * *

Михаил Михайлович Зощенко хорошо запомнился мне по журналу «Звезда», в 1939-1940 годах. Редакция тогда помещалась на улице Воинова, в Доме писателя имени Маяковского. Зощенко был постоянным автором «Звезды», часто заходил в редакцию.

В 1939 году я, тогда молодой писатель, напечатал в «Звезде» первый свой роман и первый цикл рассказов, и главный редактор А. М. Семенов и его заместитель Н. В. Лесючевский предложили мне некоторое время поработать в журнале, заменить уезжавшего в длительную творческую командировку заведующего редакцией поэта Илью Авраменко. Должность Авраменко была в те годы «переходящей» - на ней перебывали многие молодые ленинградские поэты и прозаики, проходя своеобразные «журнальные университеты».

Поработать в журнале, где членами редколлегии были такие известные писатели, как Борис Лавренёв, Ольга Форш, Михаил Слонимский, Николай Тихонов, было большой честью для меня, и я охотно согласился. Меня и самого с недавних пор тянуло к несколько загадочной журнальной работе; газетную к тому времени я уже хорошо знал, сотрудничал в двух газетах около пяти лет.

Никогда, наверное, я не смог бы и предположить, что в журнале могут происходить «конфликты» между писателями и редакцией, подобные тем, участником которых мне приходилось быть. 

Через сорок лет я теперь с улыбкой вспоминаю то незабываемое время. Один из этих «конфликтов» связан с Михаилом Зощенко, но, прежде чем рассказать о нём, расскажу о двух других.

* * *

Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/EXcLMe-5cA0

Здесь мои видео можно смотреть без тормозов и замедления:

https://boosty.to/webrasskaz - Веб Рассказ на Boosty

https://rutube.ru/channel/5471314 Веб Рассказ на RuTube

https://bastyon.com/webrasskaz - WebRasskaz на Бастионе

http://vk.com/youriyshatohin - на моей страничке в Вконтакте

https://plvideo.ru/channel/@webrasskaz - Веб Рассказ на Платформе

https://zen.yandex.ru/id/60c6275a7b855d2ebdb0d855 Веб Рассказ Дзен

* * *

Большой спор, например, разгорелся в «Звезде» между Ольгой Форш и корректором Муррей (к сожалению, не помню ее имени и отчества) — по какому, вы бы думали, поводу?..

Из-за запятых на некоторых страницах романа Форш «Пагубная книга».

Ольга Дмитриевна женщина была могучая, с твердым мужским характером. Но и Муррей была не лыком шита. У неё характер тоже был, как говорится, дай боже. 

Муррей отличалась несокрушимой немецкой педантичностью несмотря на свою явно английскую фамилию. Хорошо помню её: высокую, с большими серыми совиными глазами, с громадной копной волос.

Иногда я приносил ей срочную работу. Она жила в бывшей барской квартире на Кировском проспекте Петроградской стороны. Комната у Муррей была громадная, напоминала танцевальный зал и всегда была полна кошек: они лежали на кровати, на диване, сидели на шкафу, бегали под столом. Как-то я сосчитал - было их больше двадцати.

Ольга Форш ставила запятые, как и многие писатели, следуя ритму фразы, часто, конечно, произвольно, меньше всего думая о школьных правилах пунктуации. 

Она потребовала восстановить все свои запятые, вычеркнутые Муррей, вернуть их на старое место.

А Муррей отвечала: только через мой труп!

Тогда Форш призвала на помощь редколлегию, пригрозила, что возьмет роман обратно. Дело оказалось серьезное. Уладить спор было нелегко: по-своему правы были обе стороны. 

Решение было принято единственно возможное: соломоново. 

Часть запятых оставили на совести Форш, часть - под ответственность Муррей.

А вот и другой конфликт.

Один из писателей, постоянный автор «Звезды», передал свой новый роман в московский журнал. 

Это было воспринято в редакции как измена. 

Шли горячие дебаты. Негодовала та же Ольга Форш, негодовали Борис Лавренёв и Михаил Слонимский… 

Нарушена была традиция «звездинцев». Печатаешься в «Звезде» - печатайся всегда! Перебежка в другой журнал ничего не добавит роману: ни улучшит, ни ухудшит его. Хороший роман заметят всюду!

Я как-то потом проверил, как соблюдалась эта традиция. Оказалось: превосходно! На страницах «Звезды» были напечатаны все романы Ольги Форш, напечатан весь Лавренёв, начиная с рассказа «Сорок первый», все романы Федина того времени, все написанное тогда Тихоновым, Тыняновым, Слонимским и другими. Хорошая была традиция, и это я запомнил.

А вот и третий конфликт, уже связанный с Михаилом Зощенко. 

Без первых двух в ряду он, может быть, и показался бы сейчас не очень-то правдоподобным.

Январскую книжку 1940 года «Звезда» открыла «Рассказами о Ленине» Михаила Зощенко.

Это были превосходные рассказы, каждый в среднем на одну журнальную страницу; их было одиннадцать, общим размером в один авторский лист, в сорок тысяч типографских знаков. Но этот один лист стоил иных толстых, «весомых» романов!

Рассказы были задуманы для детей младшего возраста, в каждом — назидательная история из жизни Владимира Ильича Ленина, чёрточка его характера: смелость и смётка, талант и воля. Но их охотно читали и взрослые. Рассказы мне тоже нравились, но особенно «Иногда можно кушать чернильницы». Я его часто пересказывал друзьям, пытаясь сохранить интонацию Зощенко. Вы помните этот рассказ?

Ленин сидел в царской тюрьме. Он писал книгу «Развитие капитализма в России», хотя писать запрещалось, отбирали бумагу и чернила. Но читать - позволялось. И родные приносили Ленину разные книги. И Ленин ухитрялся писать между строк, а чернилами у него служило молоко. Если бумагу погреть на лампе, то молоко начинает темнеть, проступают коричневые буквы.

Зощенко пишет:

«А надзиратель очень часто заходил в камеру. Или же подглядывал в дверное окошечко: что делает арестованный.

Тогда Ленин придумал такую вещь, Он из хлеба делал маленькие чернильницы, наливал туда молоко и макал туда перышко, которое он достал. И так писал.

Вот однажды надзиратель тихонько поглядел в дверное окошечко и видит странную картину: Ленин пишет.

Надзиратель быстро открыл двери, вошел в камеру и говорит:

— Вы попались! По-моему, вы сейчас что-то писали.

Ленин берет свою чернильницу и спокойно кладет ее в рот. И жует ее.

Надзиратель говорит:

— Что вы делаете? Вы чернильницу кушаете!

Ленин говорит:

— Вы, кажется, ослепли? Это не чернильница, а хлеб. И вот я его кушаю…»

Рассказ кончается так:

«Когда Ленин вышел из тюрьмы, он, смеясь, сказал своим родным и знакомым:

— Знаете, однажды мне не повезло, и за два часа пришлось мне съесть шесть чернильниц.

И все засмеялись. А которые не знали, в чем дело, те очень удивились, как это можно есть чернильницы.

Но вот оказывается, что иногда можно кушать чернильницы».

Я любил ещё рассказы Зощенко «Графин», «Рассказ о том, как Ленин перехитрил жандармов» и «Пчелы», помню их и по сей день, хотя с тех пор прошло много лет.

Сидя над ведомостью, я ломал себе голову: какой же гонорар выписать Зощенко за его славные рассказы о Ленине? 

Полистная оплата исключалась. А если платить аккордно, то какую выбрать ставку: наименьшую, среднюю или же наивысшую? 

Даже при оплате по наименьшей ставке общая сумма за одиннадцать рассказов получалась большая, в несколько раз выше полистной. 

Мне бы так и поступить!..

Но нет же, какой-то бес словно искушал меня: плати по наивысшей ставке, такие рассказы не написать другим, плати за талант!..

А тут мне ещё во время моих размышлений вспомнился эпизод из нашей недавней поездки с поэтом Александрам Решетовым на юг.

После Баку мы направились в Тифлис. В первые часы мы в поезде не имели покоя: в соседнем купе ехало четверо парней, по виду студенты, и оттуда всё время доносился гомерический хохот. Мы решили: едут чокнутые!.. Иногда парни выбегали со слезами на глазах в коридор, чтобы отдышаться, дать отдохнуть своим бокам. И снова исчезали за дверью!

Как потом оказалось, наши соседи читали книжку рассказов Зощенко. Мы с Решетовым перестали сердиться на них.

Я махнул рукой на всё… и выписал Зощенко гонорар: аккордно и по наивысшей ставке за каждый рассказ!

Цифра получилась громадная даже для тех лет!

Главный редактор Алексей Михайлович Семёнов подписал ведомость, не глядя на мои расчеты, и она ушла в издательство.

Пришёл Зощенко в Дом книги, в Гослитиздат, получать гонорар и изумился тому, какая ему выписана сумма. Подумал: произошла ошибка. 

Мне позвонили из бухгалтерии. Я ответил: нет, не ошибка, всё правильно.

Зощенко денег не взял и через какое-то время зашел в редакцию. 

Ни Семёнова, ни Лесючевского в тот день почему-то не было в журнале, и мне пришлось от Михаила Михайловича выслушать немало осуждающих слов, хотя они и были высказаны в самой корректной форме и очень тихим голосом. 

Уж лучше бы он стукнул кулаком по столу!

— Но рассказы ведь о Ленине, — пытался я робко возразить, — писать их непросто, это я хорошо знаю!

— Вот потому, что рассказы о Ленине, за них и надо платить по самым обычным расценкам, и лучше — полистно! — почти шёпотом произнес Зощенко.

— Мы имеем право платить и аккордно!..

— Хорошо, аккордно, но по самым обычным, минимальным расценкам. Не больше, чем получают мои собратья по перу. Не ставьте меня в неудобное положение!

Зощенко ушел непримиримый, сердитый, побледневший, хотя был смуглым, и я почувствовал себя глубоко несчастным, готовым убежать из редакции.

На другой день я весь свой разговор с Зощенко передал Семёнову и Лесючевскому. Семенов, занятый составлением какой-то важной бумаги, между делом выслушал мой рассказ и махнул рукой: мол, всё это писательские капризы и чудачества и к ним надо относиться спокойно. За хорошие рассказы и надо платить по наивысшей ставке!

А Лесючевский, многозначительно подняв палец, посоветовал мне перелистать «Голубую книгу» Зощенко, может быть, там, в разделе «Деньги», я найду объяснение происшедшему.

Я понял, что на демарш Зощенко мне никак не надо реагировать, и, заинтересованный советом Лесючевского, поднялся этажом выше, в библиотеку, и взял «Голубую книгу». 

Как-то, при выходе книги в свет несколько лет назад, я уже держал ее в руках. Но почему-то я тогда не проявил к ней особого интереса, хотя книга пользовалась всеобщим успехом, о ней всюду говорили и яростно спорили, проходили шумные дискуссии, на которых выступали писатели, ученые, журналисты; я перелистал «Голубую книгу», пробежал глазами несколько любовных новелл и отложил в сторону. Может быть, тогда я ещё не дорос до понимания этой повести.

В тот день, только придя из редакции домой, я тут же сел читать «Голубую книгу».

В разделе «Деньги» Зощенко рассказывает про невероятные случаи, взятые из исторических хроник: как из-за денег люди мошенничали, подкупали, предавали, грабили и убивали. Разумеется, даже трагические случаи написаны Зощенко в присущей ему неповторимой манере. 

Ну, а рассказы, следующие за хроникой, эти превосходные новеллы назидательного и пародийного характера, как, например, «Рассказ о том, как жена не разрешила мужу умереть», «Рассказ про одну корыстную молочницу» или же «Трагикомический рассказ про человека, выигравшего деньги», невозможно читать, чтобы не смеяться до колик. 

Не эти ли рассказы читали и студенты, помирая от смеха, в поезде Баку - Тифлис, когда мы в прошлом году с Решетовым ехали в Грузию?

Отношение Зощенко к деньгам, как мне показалось, выражено на первой же странице раздела «Деньги»:

«Полоумный дурак, тупица или полный идиот, еле ворочающий своим косноязычным языком, становился остроумным малым, поминутно говорящим афоризмы житейской мудрости. 

Пройдоха, сукин сын и жулик, грязная душонка которого при других обстоятельствах вызывала бы омерзение, делался почетным лицом, которому охота была пожать руку. 

И безногий калека с рваным ухом и развороченной мордой нередко превращался в довольно симпатичного юношу с ангельской физиономией.

Вот в кого превращались обладатели этого предмета».

Нашел ли я какое-то объяснение поступку Зощенко с получением гонорара? Думаю, что да. Писатель, резко осудивший в своей книге власть денег, не мог не быть строгим в этом отношении и к самому себе.

(Тогда, конечно, я не знал всего того, что мне стало известно о Зощенко много позже от его близких друзей, и главным образом от Михаила Леонидовича Слонимского. Чтобы не импровизировать, я приведу его свидетельство из книги «Воспоминания», которая вышла в 1966 году. 

Вот что пишет Слонимский на странице 154:

«В личной жизни Зощенко отличался удивительной непритязательностью. Когда появлялись у него деньги, он не берег их, раздавал, по большей части безвозвратно. Долго жил по коммунальным квартирам, хотя мог бы, став уже известным писателем, устроиться лучше. Отсутствие практицизма было у него изумительно, он совсем не умел заботиться о себе, о своих удобствах, сразу как-то уставал. В этом направлении у него не было никакой настойчивости.

— А ну его к черту! — говорил он и бросал едва начатые попытки как-то улучшить свое существование.

Он любил только изящно одеться, вот и всё».)

…На следующий день, встретив Зощенко во время обеда в ресторане Дома писателя, я ему сказал, что просьба его удовлетворена, гонорар за его рассказы сокращен наполовину, извещение уже отправлено в Гослитиздат, и я прошу его не сердиться на меня. 

Он дружески кивнул мне.

Деньги Зощенко получил, «конфликт» с ним был ликвидирован.

Для меня, молодого писателя, он имел немалый нравственный урок.

Второго такого «конфликта» я что-то уже не помню в истории «Звезды» за многие годы сотрудничества. Не приходилось слышать, чтобы нечто подобное бывало и в других журналах. Может, этот случай с Зощенко был единственным вообще в истории книгопечатания?

Зощенко, оставался «звездинцем». В том же 1940 году он на страницах журнала напечатал ещё шесть рассказов о Ленине, пьесу «Опасные связи», цикл рассказов «Леля и Минька» и второй цикл, начинающийся рассказом «Великие путешественники». Это была пора его сильного увлечения детской литературой. Самуил Маршак откликнулся на рассказы Зощенко восторженной статьей в «Красной нови» и рецензией в «Правде».

Все мы радовались его успехам.

* * *

После войны я поселился с семьей в писательском доме по каналу Грибоедова и оказался… соседом Зощенко. Он жил на четвертом, я - на пятом этаже. 

Моя квартира находилась как раз над квартирой Зощенко. Я сильно переживал, когда у нас собиралась молодежь и порой бывало чрезмерно шумно.

Иногда мы встречались с Михаилом Михайловичем на лестнице или во дворе. Он, как всегда, был корректен, но теперь отвечал на приветствие только кивком головы и стремительно пробегал дальше, чтобы ни с кем не вести никаких разговоров: больше всего, чувствовалось, он боялся «жалких слов», которые могли ему сказать в утешение после исключения его из Союза писателей (восстановлен он был в 1952 году).

Прошло немало лет после смерти Зощенко…

Новая встреча с ним у меня произошла в 1970 году. 

Как-то доктор философских наук Арсений Гулыга предложил «Звезде» ознакомиться с неопубликованной «Повестью о разуме» Михаила Зощенко, найденной им в архиве Всеволода Иванова.

Я прочел повесть, прочли и мои товарищи по журналу, и мы напечатали ее в «Звезде».

Это были отрывки из рассказа - МИХАИЛ ЗОЩЕНКО, из книги - Иванов день. 

Автор Георгий Холопов. 

Год издания книги 1983.

Полностью рассказ по ссылке на источник:

ИСТОЧНИК

* * *

На этом всё, всего хорошего, читайте книги - с ними интересней жить!

Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.

До свидания.