МемуаристЪ Канал о Сталине. Маленькая лекция о расстрелах 1937. Минутка моей кондовой пропаганды

Как это я смею не верить в «Сталинских палачей»? Почему это я с документами в руках утверждаю, что Блохин и Успенский – крупные хозяйственные руководители, а не убийцы? Как можно не верить в личные расстрелы генералом НКВД по семьсот невиновных за ночь?

Да и вообще, это всё кондовая советская пропаганда – сообщили мне. Я ж не против, верить можно во что угодно. Только с верой, пожалуйста, в другую организацию. История требует фактов и документов, тут вера не слишком уместна.

Позволю себе маленькую лекцию как работала советская законность в 1937 году. Что было о расстрелах в Конституции и Уголовном кодексе. Она коротенькая, но горячо рекомендую её даже для старших классов.

Для начала представим картинку. К начальнику лагеря приехали неулыбчивые люди в кожаных куртках. И задают крайне неприятные вопросы.

У Вас тут по документам не хватает семисот заключённых, в одну ночь пропали. А теперь давайте начистоту – сколько взяли денег за организацию побега и какие западные разведки Вам это поручили. И лампу так в лицо поворачивают.

- Да я, да тут, приезжал из Москвы генерал, говорит – подать мне семьсот зэков, я их сам расстреляю. И расстрелял. А бумаги? Какие бумаги? Бумаг нет…

Оставим на минутку несчастного начальника тюрьмы. И откроем кодекс. Напомню, уголовный кодекс РСФСР был утверждён в 1926 году. Это была пролетарская законность и довольно мягкая – максимальный срок – десять лет.

Высшая мера там была, но в самом кодексе оговаривалось – это вещь временная, только пока не наведём порядок и мера исключительная.

Перечень составов тоже очень ограниченный – попытка сделать переворот и вернуть всё как при царе, преступления больших чиновников и чекистов, военные преступления. Собственно и всё.

И даже по этим составам осуждать к расстрелу мог только суд. Или воинский трибунал, который точно такой же суд и входит в ту же систему Верхсуда.

Ни партийный начальник Сталин, ни прокурор Вышинский, ни нарком никаких решений о расстреле выносить не могли. Да будь он трижды Ежов!

Ровно так же, никаких полномочий по закону не могло быть у троек, четвёрок, пятёрок и прочих измышлений либералов. Закон вполне конкретен – только суд.

Значит ли это что никого не расстреливали? Нет, конечно, в конце тридцатых мера применялась и ничего хорошего в этом нет.

Вопрос как это выглядело и как исполнялись расстрелы. Правда ли, что генералы НКВД ночи напролёт лично дёргали курок табельного нагана?

Я долго пытался найти заслуживающие доверия документы о расстрелах за анекдот про Сталина. Безуспешно. В документах обычно выглядело иначе.

Крупная шахта, авария, погибло человек пятьсот шахтёров, миллионный ущерб государству. И вдруг чекисты находят следы взрывчатки.

А дальше переписка с Троцким, чемодан денег из-за рубежа, обещания заговорщикам высоких постов при новых хозяевах. И контрреволюционная организация человек на пятнадцать во главе с директором шахты. Ну и что с ними делать?

Ладно, допустим, про Троцкого чекисты всё выдумали. Не очень представляю как, но допустим.

Потому что для следователя «шить дело» значит поставить к стенке самого себя. Кодекс в этом смысле вполне определён. Да и прокуратура в порядке надзора липовое дело тут же раскусит. Дураков там не держали.

Но ладно, просто халатность. За это никто ответить не должен? Пять сотен погибших рабочих тоже чекисты придумали? А шахту тоже они взорвали?

В любое время и в любой стране за такое будут начальники шахты и отвечать. Это из-за их разгильдяйства, некомпетентности люди погибли.

И обычно в 1937 году такой процесс будет открытым. В каком-нибудь доме культуры соберут примерно тысячу шахтёров и родных погибших рабочих.

Вот тут бы директору шахты вскочить и заорать:

- Граждане, это всё навет, меня пытали, угрожали семье! Товарища Пупкина опоили хитрым дурманом, инженера Ляпкина обрабатывал гипнозом магнетизёр Мессинг!

Но нет, никто такого не кричал. А чего кричать когда вот показания свидетелей, вот взрывчатка, вот письма из-за рубежа, а тут чемодан денег. Да и сам директор, как окажется, на колчаковских фронтах не с той стороны воевал.

И вот приговор. Обычно под расстрел попадали два-три начальника: директор, главный инженер, ответственный по аварийному участку. Остальные заговорщики ехали искупать трудом в лагеря.

Смертный приговор, непременно, окажется в архиве суда, он же поедет в прокуратуру в порядке надзора. И в партийные органы о таком приговоре сообщат, не сомневайтесь. А главное – он поедет в тюрьму или СИЗО, где содержатся приговорённые.

Кстати, под все рассказы о массовых расстрелах в лагерях, очень вряд ли приговор поедет в лагерь. Там сидят уже осуждённые люди. Новый приговор может возникнуть только если фигурантов зацепит по другому делу, да ещё и виновными вплоть до высшей меры вдруг признают. Бывает и такое, но это редкость крайняя.

Кто-нибудь может показать хотя бы пару миллионов таких приговоров? В архивах хоть одной из инстанций? Или они так засекречены, что их до сих пор отыскать никто не может?

Ладно, приговор приехал к начальнику тюрьмы. Он тоже не помчится с табельным наганом стрелять зэков по камерам.

Он издаст приказ об исполнении приговора, назначит поимённо расстрельный взвод. Не менее трёх человек, чаще пять. Какие там могут быть единоличные расправы?

И никаких генералов в исполнителях оказаться не может. Это будут рядовые внутренней службы. Редко – сержанты.

Если очень повезёт, взводом будет командовать лейтенант. Но он точно револьвер в руки сам не возьмёт.

Естественно, никому в голову не придёт стрелять в помещении. Людей просто контузит. Для этого есть тюремный двор.

И очень вряд ли оружием будет револьвер. Это же не вестерн, взвод будет вооружён трёхлинейками Мосина, редко – карабинами.

Именно поэтому выглядят бредом больного человека рассказы про изобретённые генералами ЧК особо зверские фартуки и краги, чтобы не брызгало кровью жертв. И про то, как вовремя отпихнуть перед выстрелом жертву сапогом, чтобы не запачкаться. Это же клиника какая-то.

А после расстрела начнут писать бумаги. Очень много бумаг. На каждого, по кому исполнили приговор.

Врач напишет своё заключение, составят акт об исполнении, на котором распишется и командир взвода и начальник тюрьмы. Но это только первые ласточки, не все бумаги будут составлены прямо в тюрьме, но их будет много.

Телеграмма об исполнении пойдёт в суд, вынесший приговор. Отчитаются об исполнении в НКВД и в партийные органы. Непременно сообщат прокуратуре.

А дальше документы поедут в ЗАГС по месту прописки. И родственникам. И на работу сообщат, не сомневайтесь.

Это только в байках либералов – ах, не знали куда делся дедушка. Только через двадцать лет дали справку, что расстрелян ни за что.

Больше того, по крупным процессам материалы обязательно попадут в местную прессу. А иногда и в центральной «Правде» опубликуют. Такие публикации хорошо известны, только никаких сотен тысяч расстрелов там не насчитывается.

Вот так выглядела нормальная работа советского закона. Решительно не представляю, как сюда можно впихнуть крупного начальника канала в два раза побольше панамского или зама союзного наркома по хозяйственной части с дымящимися наганами и в забрызганных кожаных фартуках.

Но вернёмся к нашему перепуганному чекистами начальнику тюрьмы. Он поправляет круглые очёчки, отводит от лица лампу и сообщает:

- Товарищи чекисты, Вы что-то путаете. За прошлый год у нас исполнено приговоров не на семьсот, а на пять человек. Сейчас я позвоню в первый особый отдел и нам принесут личные дела.

После чего из личного сейфа достаёт на эту пятёрку другие документы. Вот приговоры суда, вот приказы о назначении расстрельных команд, вот акты об исполнении и рапорты.

Ровно так это выглядело в настоящей реальности 1937 года. Такая вот у меня советская пропаганда, кондовая.

Кому не нравится – горячо рекомендую байки либералов. Про бессудные расправы по семьсот человек за ночь из личного нагана. Лично генералом НКВД в кожаном фартуке на голое тело. И без всяких документов. Как такому не поверить?