Растворимый кофе...

- Я живу исключительно с Привоза! – заявила мадам Берсон и сверху вниз посмотрела на соседей. – А некоторые только с гастронома…

«Жить с Привоза»  по  понятиям  мадам  Берсон  и  всех  остальных одесситов означало покупать продукты только на Привозе. Это могли позволить себе далеко-далеко не все, что, безусловно, неслыханно возвышало мадам.

Почувствовав комплекс неполноценности, прочие соседи опустили голову  и  погрустнели.  Человек,  живущий  с  Привоза,  это  вам  не какой-то  странный  –  буква  «т»  в  этом  слове  оставлена для приличия – Межбижер.  Нет, конечно, люди ездили на Привоз. За курицей, например. Или за рыбой. Но мадам покупала на базаре брынзу и кровяную колбасу!  Ну, как вам это нравится?

Не нравилось никому...

А мадам, тем временем, подбоченясь, оглядела двор. Униженные соседи кучковались перед ней, как новобранцы перед сержантом. Еще немного и мадам, скомандовав им:
- Шаги марш! – послала бы их в какой-нибудь на всю голову смертный бой, но тут раздался голос тети Маруси:
- А я живу со столовой горисполкома!

Ух, ты-и-и-и!

Мадам Берсон стала сдуваться прямо на глазах, как шарик, прокричавший положенное число раз  «уйди-уйди».

Конечно, горисполкомовская столовая – по слухам, конечно! – это вам не  обкомовская,  где  черную  икру  мажут  даже  на  коржики  к  чаю,  но  все-таки,  все-таки…  Нет,  куда  там Привозу  до  яств горисполкомовской  столовой?  Даже смешно!
Выбросив из головы мадам Берсон и ее задрипанный Привоз, люди уставились на Марусю так, словно в руках у нее была не авоська с кефиром, а, по меньшей мере, Скрижали. Поставив одну ногу на перевернутое ведро, Маруся попирала его, словно вершину горы Синай и вела свой рассказ.

Ясное дело, сразу выяснилось, что в столовой горисполкома есть все! Но довольно дорого! Например, кило вырезки стоит два рубля!
- А на Привозе семь! – взвыла мадам Берсон.
- Уймись ты со своим спекулянтским Привозом! – одернула ее тетя Рива.
- А сколько стоит вырезка в гастрономе? – поинтересовалась Дуся Гениталенко. Но этот вопрос остался без ответа, ибо вырезку в гастрономе не видел никто и никогда.

Вырезку некоторые богатые да зажиточные граждане видели только у грузчика с мясокомбината Семы Накойхера. Он выносил свой товар, привязав его между ногами, что несколько снижало цену и качество, но все равно вырезка у него стоила минимум пять рублей.

А мадам вдруг почувствовала себя просто нищей, как Иоська с Кангуна, и ей захотелось попросить у тети Симы и прочих граждан  «…кто сколько может…».

А  Маруся,  тем  временем,  разливалась  соловьем,  рассказывая  про какой-то особый кофе, который делают в самой Москве. Кофе этот продают в железных банках. А там порошок. Сыпешь ложку порошка в чашку, заливаешь кипятком и…
- Нет, это даже не кофе. Это нектар!
- Такого не бывает и не могет быть! – твердо заявила Нюся Накойхер. – Кофе делают из гущи, а потом по нее гадают!
Обрадованные соседи слегка загудели.
Если выяснится, что Маруся врет, то на душе станет легко-легко!

Ах, так!
Маруся круто развернулась и исчезла в своей квартире.
Ах, так!
Она появилась вновь, держа чёрно-красную железную баночку в руке.
Ах, так!

Она открыла баночку!  В ней была видна какая-то коричневая пыль...

- Неси кипяток! – велела Маруся тете Ане.

И та побежала за кипятком.

Те минут пять, что ее не было, баночка переходила из рук в руки. Все нюхали, смотрели, читали надпись «Кофе растворимый», а ниже "Натуральный", "Без цикория", "ГОСТ..."

Прибежала тетя Аня, принесла в кружке кипяток.
- Лей прямо сюда! – щедро разрешила Маруся, ставя баночку на стол для домино.
Налили… По двору распространился запах настоящего кофе без цикория и овса. Люди не знали этот запах, но не понять, что это хорошо, было невозможно.
- Ладно, допивайте! – позволила Маруся. – А мне в столовую пора!
И она ушла, провожаемая почтительными взглядами соседей. Тут не до зависти. Тут уже совсем другой уровень.

Маруся перешла Новиковский мост, повернула на Кангуна, дошла до Дерибасовской и вошла в ворота Пароходства. Пройдя двором, свернула в замызганную дверь служебного входа, вошла и очутилась на кухне.

- Давай быстрей! – скомандовал ей кто-то.

Маруся надела клеенчатый фартук и стала к крану. Горы тарелок громоздились рядом. Горы! И их следовало перемыть...

(с)  Александр Бирштейн