«У нас принято и женами меняться". Странности характера советского писателя-диссидента

13 июня скончался Анатолий Кузнецов (1929-1979), писатель, изо всех сил охаивающий режим, при котором он, собственно, стал писателем.

Кузнецов был человеком странным, надорванным, и вопросов о своей судьбе оставил много.

Вот странности его и рассмотрим.

Детство Анатолий провел в Киеве, оккупированном немцами. Это ему аукалось всю оставшуюся жизнь.

Сначала будущий писатель шел по балетной части, закончив студию при Киевском театре оперы и балета. В Киевском оперном он и танцевал.

Судя по всему, шанса выбиться в премьеры у Кузнецова не было. Его ожидала унылая жизнь, описанная им в рассказе «Артист миманса». Поняв это, он бросил балет, но пока еще не театр, поступив в студию Театра русской драмы имени Леси Украинки.

Но и там не задалось.

После 1953, в период оттепели, для парня открываются перспективы. Если верить словам Кузнецова, до смерти Сталина его гнобили, как человека, проведшего войну на оккупированной территории. Сие однако не объясняет пребывание парня в престижных балетной и театральной студиях.

Видимо, у Кузнецова происходило что-то вроде юношеского бунта. По его свидетельству, парень настолько не хотел в комсомол, что когда его насильно приняли он «снялся с учёта в райкоме, сказал, что уезжаю в Хабаровск, получил на руки учётную карточку — и уничтожил её вместе с комсомольским билетом».

Так вот, после 1953, положение, действительно, меняется. Кузнецов внезапно вступает в комсомол добровольно (второй раз), а в 1955 становится членом КПСС. В том же году его принимают в Литературный институт.

Находясь на третьем курсе, во время летних вакаций, Кузнецов поехал работать бетонщиком на Иркутскую ГЭС.

Оттуда он вернулся с повестью «Продолжение легенды».

Повесть напечатала «Юность» и по словам Анатолия Гладилина:  «Продолжение легенды» собрало необыкновенное количество положительных рецензий. Потому что наконец советская власть получила то, что она хотела получить от писателей нашего поколения. Она получила рассказ о стройках коммунизма, о том, как молодой человек приехал на эти стройки и как ему сначала было трудно, а потом он добился трудовых успехов. Это было то, что надо»

О, да.

После «Юности» «Продолжение легенды» тиснула «Роман-газета». Потом последовало издание и переиздание в «Детгизе». Думаю, в общей сложности суммарный тираж повести приблизился к миллиону экземпляров. Олег Ефремов поставил спектакль по пьесе в «Современнике».

Именно с «Продолжением легенды» оказался связан первый литературный скандал Кузнецова. Одно из французских издательств, без согласования с автором, выпустило «Продолжение легенды» в обложке с изображением красной звезды за колючей проволокой, дав труду название «Звезда в тумане», а в предисловии призывая Кузнецова искать бога, кланяясь не красной, а Вифлеемской звезде.

Кузнецов выступил против данной провокации с протестом в «Литературной газете».

С успехом в жизни его появился сюжет влияния больших денег на человека к ним неподготовленного. Кузнецов начал шиковать, выехав из студенческого общежития в снятую комнату на центральной улице Горького. На первый гонорар он покупает двухкилограммовую банку черной икры, которую ест большой ложкой. Водит друзей ужинать в «Метрополь», а потом ищет пикантных приключений.

По воспоминаниям Гладилина:

«Мы мечтали о стакане розового портвейна, а тут нас в «Метрополь» приглашают! Мы там очень хорошо погуляли. Вышли, и Толя говорит: «Ребята, достаньте мне б... какую-нибудь».

На сексуальных девиациях Кузнецова придется остановиться, заметив, что основные обиды на Советскую власть зародились у писателя сразу после окончания института, поскольку он не мог написать такую же хитовую вещь как «Продолжение легенды». Соответственно его авторитет в вышестоящих кругах, курирующих литературу, падал. Кузнецову не предложили работы в Москве, зато нашли место в Тульской писательской организации. В Туле он получил трехкомнатную квартиру, выходили какие-то книжки рассказов, но новая большая вещь шла туго и Кузнецов начал дурить (пока по бытовой части). Впоследствии, власти, оправдываясь за побег Кузнецова на Запад будут педалировать именно его сексуальные наклонности, далекие от общепринятых. Вот что заносит в дневник сотрудник «Нового мира» Алексей Кондратович:

«Приезжавший к А.Т. (Твардовскому, - прим. авт.) Воронков сказал, что Кузнецов – половой психопат и бежал за границу чуть ли не потому, что он не может жить с женщиной, если при нём ещё кто-нибудь не совокупляется. Тогда он сам «воодушевляется». Да не может быть? – заржали мы дружно. А.Т.: «Он так говорит». – «А откуда это теперь стало известно?» А.Т.: – «Ну, я откуда знаю, откуда это стало известно Воронкову. Но мне это он подал так, словно это главная причина бегства… Ну, а где в советских условиях есть бардаки, где можно жить наглядно совместной жизнью? Они, конечно, есть, но надо специально искать. А там, пожалуйста, поезжай в определённый район и наблюдай за определённую плату». Очень смешно, хотя Артём Анфиногенов говорил мне, что много лет назад … Кузнецов поразил его фразой: «Ну что Тула, Москва, ни одного бардака нет». Что-то в нём сексуальное есть, в этом маленьком человечке».

Сейчас принято рассматривать заявления властей о бардаках в жизни Кузнецова как «утку», но что делать с независимым свидетельством друга Кузнецова Гладилина?

«Я приехал совершенно измочаленный, еле-еле добрался до Кузнецова, а он под это дело — Гладилин приехал — собрал писателей, те пришли с женами, и начался загул. И Толя, не так уж много выпив, мне говорит: «Между прочим, у нас принято и женами меняться. Смотри, кто тебе понравится, можно и мою Ирку, не церемонься…» ...На следующий день я вспомнил эти разговоры и несколько озадачился. Интересные у них развлечения в тульской писательской организации…»

Куда девать признания переводчика Георгия Анджапаридзе, который был приставлен к Кузнецову в Англии, и от которого тот сбежал? Анджапаридзе, уже в наше свободное время, свидетельствовал, что в Кузнецове его напрягло феноменальное любопытство к стриптизу. Каждый вечер тот стремился в сомнительные заведения.

В 1966 Кузнецов выдает роман «Бабий Яр». Несмотря на его заявления, что книга вышла чудом и была обкорнана цензурой, обратимся к фактам. «Бабий Яр» был напечатан в «Юности», а затем появился отдельной книгой в «Молодой гвардии» тиражом в 150 000 экземпляров. На студии Довженко запустили производство фильма по роману. В 1967-1968 году «Бабий Яр» опубликовали в 33-х странах. 

То есть, на писателя Кузнецова упала мировая слава.

И тут же его начинают раскручивать на всесоюзном уровне. В Тульском отделении Союза Писателей Кузнецов занимает пост заместителя секретаря партийной организации. Его ввели в состав редколлегии «Юности», попросив оттуда Евтушенко и Аксенова.

В 1969 году Кузнецов добивается поездки в Англию, с целью сбора материалов к столетию Ленина о II съезде РСДРП. Отпустили его без страха. В 1961 он уже ездил во Францию, а из Восточной Европы просто не вылезал, навестив Чехословакию, Болгарию, Венгрию.

На сей раз что-то пошло не так. 28 июля 1969 года Кузнецов просит политическое убежище. И тут мы сталкиваемся с еще одним кульбитом нашего героя. Понимая, что его рассекретят и нанося упреждающий удар, Кузнецов объявляет о своем сотрудничестве с КГБ. И не просто сотрудничестве, а в доносе на тех же Евтушенко и Аксенова, из-за которого их выгнали из редколлегии «Юности» (куда Кузнецова ввели).

Кузнецов говорил:

«Я придумал совершенно фантастическую вещь. Я сказал, что вот затевается тайный журнал, который будут делать Олег Ефремов, Аркадий Райкин, Евгений Евтушенко, Василий Аксенов и Анатолий Гладилин. Вот такой тайный литературный антисоветский журнал, который они хотят сделать рукописно и подпольно распространять. Я перечислил имена, что называется, от фонаря. И если литераторов еще как-то можно было объединить, то при чем тут Райкин, при чем Олег Ефремов?»

Своими выходками Кузнецов подставил не только редактора «Юности» Бориса Полевого, не только Тульскую писательскую организацию, которая и пробивала ему заграничный вояж, не только оставшуюся в СССР беременную жену, но и товарищей по либеральному лагерю.

В дальнейшем он еще более усугубил акцент на абсурдности происходящего, выдумывая:

«Сказал, что хочу писать книгу о II съезде партии, и попросил отправить меня в творческую командировку в Лондон. Но мне дали понять, что с моей стороны нужен «поступок» (а какие «поступки» ты совершал, когда тебя отправляли во Францию? - прим. авт.) И я написал, что Евтушенко, Аксенов собираются взорвать Кремль. Конечно, это была чушь, но они поверили и разрешили ехать в Англию (Поверили? И? Что с Кремлем-то? Охрану усилили? - прим. авт.) Правда, в сопровождении сотрудника КГБ, который сразу же после размещения в гостинице предложил сходить посмотреть... стриптиз. Я же ответил, что сильно устал и хочу отдохнуть, а позже пойду смотреть другое шоу. Как только он ушел, я отправился в ближайший полицейский участок (у «сотрудника КГБ» Георгия Анджапаридзе была насчет стриптиза другая версия).

Памятник Кузнецову

Кузнецов пошел в разнос, толкая заявление одно другого хлеще.

«Я, отказываюсь от всего, что издано в Советском Союзе под моей фамилией. И фамилия моя мне противна, потому что это фамилия труса и конформиста. Я отныне свои произведения — подлинные, чтобы их можно было отличать — буду подписывать только своим именем — Анатолий».

Провидец из Кузнецова оказался хреновый, ибо ничегошенкьки под именем Анатолий из под пера его не появилось. Обретя формальную свободу, он бросил творить.

В принципе, уже в Союзе у Кузнецова намечался кризис жанра. Он объявлял современную повествовательную манеру устарелой, намереваясь заняться формальными поисками.

Самое большое достижение Кузнецова на Западе было связано с публикацией бесцензурного варианта «Бабьего Яра». В 1972 его взяли работать на радио «Свобода».

Можно сказать, Кузнецов устроился за рубежом лучше многих писателей-эмигрантов. «Бабий Яр» был реальным бестселлером, гонораров хватило на трехэтажный домишко и автомобиль.

Вот только, повторюсь, все творчество Кузнецова за границей свелось к малозначащим отрывкам из романа, который он так и не закончил.

Хроника его смерти тоже отдает налетом абсурда.

5 сентября 1978 Кузнецова госпитализировали с подозрением на инфаркт.

Находясь в больнице, он узнал, что убит болгарский диссидент Георгий Марков, а также совершено покушение на Владимира Костова. Творческим воображением писатель решил, что будут убивать всех диссидентов, сбежал из больницы, но домой не вернулся, решив лечь на дно.

3 октября произошел еще один инфаркт. Кузнецова подобрали на улице в невменяемом состоянии.

В апреле 1979 еще одна госпитализация.

Выписавшись из больницы, Кузнецов умер дома от остановки сердца.

Книги его издаются, и в частности о «Бабьем Яре» мы еще поговорим.