100-летие со дня рождения Бориса Чайковского начали праздновать в филармонии

10 сентября исполнилось 100 лет со дня рождения советского композитора Бориса Чайковского. Юбилей отмечать решили широко — большой серией концертов. Один из них состоялся в стенах Московской филармонии прямо в день векового юбилея музыканта. Вел программу знаменитый музыковед Ярослав Тимофеев, а прекрасную музыку исполнял Московский государственный академический симфонический оркестр под управлением Ивана Никифорчина.

Если вбить в поисковике фамилию «Чайковский», то получим информацию о Петре Ильиче. Но есть среди наших композиторов еще один Чайковский — Борис. Всю жизнь его спрашивали, не родственник ли он Петра, на что Борис Александрович остроумно отвечал: «Если считать от Адама и Евы, то да, родственники были».

— Хотя музыка его не слишком популярна, все-таки в русскоязычной среде Борис Чайковский – второй композитор на Букву Ч по известности и чистоте прослушивания музыки. Ясно после кого — после его однофамильца, — поясняет Ярослав Тимофеев, музыковед и ведущий концерта.

Пороги кабинетов властных персон Борис Александрович не обивал, не был карьеристом, не рекламировал себя, не писал «шлягеров», которые бы звучали из каждого сапога, а когда ему предложили написать о нем книгу, отказался. По современным меркам стратегия максимально провальная, в наш век так себя в историю не вписать. Но Борис Чайковский жил в другое время, и его творчество до сих пор живо в сердцах многих и любимо публикой. Причиной тому — необычайное свойство его музыки: однажды услышав ее, в нее нельзя не влюбиться. И вот почему.

— Для многих людей важно это ощущение сокровенной связи с Чайковским, связи, которая большинству недоступна, — продолжает ведущий, — И такое положение вещей, мне кажется, к лицу музыки Бориса Чайковского и ему самому. Он был лишен тщеславия.

Его творчество сложно отнести к какому-либо течению, он не пытался идти авангардным путем, не пытался впечатлять, проводить смелые эксперименты. Борис Чайковский также не был и ни в одном из лагерей, на которые было принято делить советских композиторов в то время — не был встроенным в вертикаль связи, не был и диссидентом, сумев остаться в стороне от этого и тем не менее завоевать признание не только среди коллег, но и у публики еще при жизни. Ярких эпизодов в его биографии, смелых взлетов не случилось, как верно отметил музыковед Ярослав Тимофеев, «настоящая его биография разворачивалась в партитурах». И пять фрагментов его жизни мы услышали в этот удивительный вечер.

Фото: Марина Чечушкова

Начали с «Ветра Сибири», симфонической поэмы, которая на первое прослушивание может показаться звукописью. Отчасти это и правда так: в этом отношении Борис Чайковский — мастер, но в этом произведении есть нюансы. Он не был новатором, но был музыкантом с особенным видением оркестра. Очевидно: холодный ветер можно смело отдать деревянным духовым инструментам. Струнные же обычно используют для звукописи теплого. Но композитору удается этот стереотип переработать — его струнная группа звучит так, что в теплом и уютном зале филармонии у всех начинает бегать мороз по коже, и мы дружно ощущаем, как холод проникает внутрь. Вполне ясны в его музыке и другие ассоциации. Сибирь — не только природа с ее суровым климатом, это еще и люди, причем здесь отчетливо ощущается звон кандалов, тяжесть неволи — музыкальная речь идет о декабристах, узниках ГУЛАГа (хотя программы у этой музыки нет, и все это лишь наши догадки). Эта музыка про преодоление, но не про внешнее, как могло показаться, а про внутреннее. И в этом смысле Сибирь оказывается в душе каждого из нас, это искусство про вечное бетховенское «от мрака к свету через борьбу к победе». И если так, то «Ветер Сибири» не музыка о природе региона, а музыка души человеческой.

Сорвала бурную овацию поэма для оркестра «Подросток», созданная под впечатлением от романа Федора Достоевского. Это произведение выросло из киномузыки к одноименному фильму Евгения Ташкова — частая практика, когда композиторы превращали музыку к фильму в сюиту, например, чтобы она получила помимо экранной жизни еще и сценическую (пример тому — кантата «Александр Невский» Сергея Прокофьева). Однако и здесь важный нюанс: это не пересказ произведения, а впечатление композитора от прочитанного. В герое этой музыки нечто свежее, и что-то еще, что взрослые утратили… За молодость, юность и «подростковость» здесь отвечают неожиданные тембры, введенные в оркестр: клавесин и гусли. Однако главное — это виола д’амур (соло исполнил Сергей Полтавский), в которую словно заложен голос души подростка. В отличие от скрипки, у виолы д’амур иной тембр — мягкий, но с легкой шершавостью. В этом соло композитор проявляет себя как блестящий мелодист, умеющий создавать бесконечную мелодию.

Программа юбилейного концерта была разнообразная — вспомнили даже забытый сегодня жанр радиоспектакля. Борис Чайковский трудился не только как академический и кинокомпозитор. Его умение звукописать, дарить произведению необычайную мелодию пригодилось на радио. Прозвучал и человеческий голос в кантате для сопрано, клавесина и струнного оркестра, солировала Венера Гимадиева. Грандиозное завершение — «Тема и восемь вариаций» для большого симфонического оркестра, которую Борис Александрович сочинил для Дрезденского артиста. Сочинение, которое по праву одна из вершин симфонического творчества композитора. Мастер оркестровки, знаток тембров, гений неожиданного использования тембров. Здесь для Бориса Чайковского оркестр — само совершенство, позволяющее воплотить любой образ в звук.