«Ткачак Кэйну на льду говорил: «Денег дать? Давай подкину?» Гавриков – о трэш-токе, серии с «Ойлерс» и будущем

В гостях у «Скользкого льда».

Хоккейные сезоны закончились и в КХЛ, и в НХЛ – а значит, начался сезон хоккейных интервью у «Скользкого льда»! Среди тех, кто успел пообщаться с Николишиным, Казанским и Гимаевым-младшим этим летом – защитник «Лос-Анджелеса» Владислав Гавриков, один из героев открытия рынка за океаном – его будущее определится со дня на день.

В большом разговоре с ведущими он отреагировал на слухи по поводу новой команды, рассказал, как Андрей Кузьменко сводит с ума лидеров «Кингс», и объяснил, в чем преимущество у североамериканского баскетбола перед североамериканским хоккеем.

Посмотреть полную версию разговора вы можете по ссылке, а чуть ниже, как обычно – избранные моменты интервью в текстовой версии. Возможно, после них вам захочется увидеть все интервью целиком.

Почему НБА круче НХЛ

Казанский: Ты можешь сравнить статус игрока «Кингс» и «Лейкерс» в Лос-Анджелесе?

Гавриков: Конечно, могу. «Лейкерс» намного популярнее – это даже не обсуждается. Мне кажется, в любом городе Америки если ты играешь в баскетбол – ты сразу на порядок выше, чем хоккеист: и в плане узнаваемости и всего вообще. Для Лос-Анджелеса в сравнении больше, наверное, значат только «Доджерс» – команда бейсбольная…

Казанский: Еще больше?!

Гавриков: Да, они еще больше известны. «Лейкерс», конечно, тоже популярны – там меньше человек, чем в составе бейсбольной команды. Может, кого-то больше узнают. Но если мы берем топовых игроков бейсбола и баскетбола, то в бейсболе однозначно выше узнаваемость.

Николишин: Ничего себе. А раздевалки у вас с «Лейкерс» рядышком? Был в их раздевалке? 

Гавриков: У них тренировочный центр отдельно от нас, но раздевалки на игровом катке, у нас рядом. Не был в них. Один раз проходил там, ходил на какое-то интервью послед дневного матча, а «Лейкерс» после нас должны были.

Николишин: Вечером?

Гавриков: Да мы играем в час дня, они в семь вечера. И там за полтора часа перебирают каток…

Казанский: Вот это круто, конечно.

Гавриков: Да. Все очень быстро делают. Как только мы уходим, болельщики расходятся, выходит туда почти тысяча человек, каждый занимается своим: снимают стекла, кладут специальное защитное покрытие на лед, все перебирают, меняют цвета, потому что надо с нашего черно-белого поменять на желто-синий «Лейкерс». Буквально через час ты выходишь – а там красота, но уже баскетбол.

Ну вот мы возвращаемся с интервью – я с дочкой как раз ходил – идем сзади раздевалок, и Леброн Джеймс там занимается. А до игры было несколько часов у них – он уже разминается. То есть мы можем на игру за 2 часа приехать на автобусе, а можно даже попозже. А он на игру, которая в 7, уже в 2 приехал – за 5 часов.

Николишин: Может, его из дома выгоняют? Может, ему жить негде?

Гавриков: Уверен, что нет. Про него смотрел сериал  – на Netflix делали: он рассказывал про свою рутину, там сумасшедший профессионал просто.

В общем, он уже разминался, рядом стояло человек 5-6-7 человек тренеров. Я прохожу и дочке своей, Мире, говорю: «Ну зайди, поздоровайся» – и просто все эти тренеры на меня вот так…

Казанский: Нельзя типа?

Гавриков: Они просто удивились – мол, так, не должно: «Как так?! Там Леброн!»

Николишин: А ты сам-то мог бы подойти поздороваться? «Привет Леброн, я Влад, я тут играю рядом»?

Гавриков: Вряд ли. Но он бы точно поздоровался в ответ – я уверен. Но не хотел сильно отвлекать. Дочка на меня посмотрела, говорит: «Папа, ну я не пойду, ну зачем». Я говорю: «Ладно, ладно». И там эти [тренеры] расслабились. Представляешь, ребенок забежал? У них шок бы был, что происходит вообще.

Николишин: А на матчах НБА ты был?

Гавриков: Да, приходили. От команды нам сделали классные билеты – прямо на паркете, первый самый ряд. Когда пришли, Настя, жена моя, смотрела по сторонам –  говорит: «Ой, тут Ди Каприо». Смотрит – а там много, понятно, знаменитостей. Я говорю: «Ты знаешь, за кого болеешь?» – «Да знаю я, знаю».

Сама атмосфера на баскетболе… Хоккей еще, к сожалению, пока  не дотягивает. Сколько туда знаменитых людей приходит, как это шоу сделано.

Даже сама разминка. За 40 минут до игры баскетболисты общаются со всеми, кого знают, могут руки пожать, поболтать: «Какие дела?». То есть люди стоят на паркете, и зрители приходят – 5-7 тысяч человек – уже с разминки смотреть… Стоишь там с игроками, с Леброном Джеймсом, на паркете: «Что? Как дела там?» 

Николишин: Общаешься, да?

Гавриков: Да, спокойно. Не как у нас, где за стеклом все – тут же все перед тобой. Игроки поболтали с тем, кого знают: «Привет!» – «Привет!». Раз − актер прошел, два − спортсмен, три – и все, ты чувствуешь, насколько тут общество серьезное и насколько игра медийная, насколько популярная. И как это доступно вообще для всех. Я имею в виду, что ты можешь вот так вот подойти, с кем-то сфотографироваться – это, конечно, круто.

Почему в Канаде проще играть, чем в Лос-Анджелесе

Гимаев: Слушай, а на качество льда влияет, то, что хоккейную площадку регулярно меняют на баскетбольную? Это ощущается?

Гавриков: Да, очень ощущается. В Лос-Анджелесе один из худших льдов лиги.

Гимаев: С этим связано? Или вообще потому, что там жарко?

Гавриков: И с этим, и плюс постоянно концерты там же, и с тем, что жарко − все-все-все. Приезжаешь на контрасте в Миннесоту, где попрохладней – там лед просто идеальный. В Канаде тоже – думаю, там как-то по-другому всем этим занимаются.

Но в Лос-Анджелесе очень много концертов, большая загруженность, иногда даже за день две игры – это, конечно, влияет. Даже на паркет – ребята говорят. Я вот разговаривал когда с другом – Тимофеем Мозговым – он рассказывал. «Вот после хоккейного матча, – говорит, – нам там прохладно…»

Николишин: Какой неженка!

Гавриков: Я ему говорю: «Успокойся. Кроме этого что-то есть?». Отвечает: «Паркет, например, по-другому ощущается. Только положили, еще не нагрелся достаточно – отскакивает мяч по-другому. У нас тоже разный есть паркет в лиге – где-то мягче, где-то жестче. То есть ты выходишь – и разный отскок мяча».

Гимаев: А где самый лучший лед и где самый худший лед в лиге? Лос-Анджелес, я так понял, где-то в самом низу.

Гавриков: Лос-Анджелес внизу однозначно. Все команды приезжают – ругаются на нас. Когда я туда приехал, мне пришлось заточку [коньков] менять, потому что лед был мягче намного. И первые две недели у меня страшно болели мышцы паха от натяжения – потому что просто непривычно; другие абсолютно действия в организме происходят с мышцами.

Николишин: Эдмонтон?

Гавриков: Один из лучших [льдов]. Вот в Канаде, в принципе, с этим хорошо: Виннипег, Монреаль, Эдмонтон. В США Миннесоту вот я отметил: приезжаешь – всегда идеально все.

Как Гавриков узнал о своем дебюте в НХЛ

Казанский: У тебя были сомнения, когда ты уезжал в НХЛ?

Гавриков: Нет. В контракте был пункт, что если я в АХЛ нахожусь дольше двух недель, то могу вернуться. Но когда ехал туда, я понимал, что готов. Я смотрел на состав – и понимал, что здесь буду играть. Уйдет на это один матч или десять, но я в этом составе буду, у меня будет шанс. А вот если дальше не получится – это уже вина на мне.

Но когда я приехал, меня же поставили в плей-офф. Моя первая игра была во втором раунде при счете 2-2. «Коламбус» играл с «Бостоном», и Джон Торторелла поставил меня на пятый матч серии…

Гимаев: И какие твои первые впечатления?

Гавриков: В шоке был, потому что я наблюдал всю серию с пресс бокса, смотря на скорость, на все остальное. Только приехал с КХЛ – и думаю: «Ну, классно». Такая атмосфера.

Очень хотелось сыграть, но я понимал, что будет тяжело, если меня поставят. Выпал из игрового ритма, а тебя сейчас ставят – это надо сразу результат показывать. То есть тебя ставят не потому, что дырку надо в составе закрыть, а уже от тебя что-то ждут.

И Торторелла подходит с утра в день игры, говорит: «Ну ты все. Давай готовься, сегодня выходишь. Мы в семь защитников играем – если хочешь, покатайся. Тренировки командной не будет, не хочешь кататься – делай, что хочешь. Главное – будь готов». Я такой стою: «Ага, спасибо, хорошо». Он говорит: «Ну кататься будешь или что?!». Просто начинает повышать голос. Я говорю: «Ну да, наверное, покатаюсь, выйду с вратарями». Он говорит: «Ну все, давай, до вечера. Иди, делай, что хочешь. Давай».

Николишин: Было сложно, да?

Гавриков: Нет, я все понимал в тот момент. Например, если б я после драфта сразу поехал, то – больше чем уверен – начал бы в АХЛ. И когда разговоры какие-то начинались про отъезд, я говорил [«Коламбусу»], что, если вы меня не видите в составе прямо сегодня, я могу поиграть в КХЛ еще год-два, сколько надо будет, чтобы окрепнуть и приехать сразу в основу. Но я ехать пробиваться через АХЛ я не хотел.

Николишин: Сколько тебе лет было, когда ты приехал в НХЛ?

Гавриков: 23. Я для себя просто решил, что лучше мне играть больше в более мастеровитой лиге и при этом дома, чем ехать в АХЛ, где непонятно, что будет.

Но у каждого свой путь, каждый выбирает то, как ему комфортно – и на душе, и для профессиональной карьеры. В тот момент я чувствовал, что это самое правильное решение, которое я могу принять: остаться, а потом уже поехать готовым.

Если б это была другая команда, мы бы начали смотреть состав и я бы понял, что вот здесь я могу сыграть – пусть это будет третья пара или там седьмой защитник, но могу – то решение могло бы быть другое. Но на тот момент в «Коламбусе» я не проходил в состав. Никак.

Что писали Гаврикову болельщики «Кингс» после обмена на Куика

Казанский: Чем обмен в России отличается от обмена в НХЛ?

Гавриков: В НХЛ тоже есть денежные компенсации, но в основном команды пытаются получить более выгодный актив для себя, нежели деньги.

Казанский: Ну, а для тебя лично? У тебя все-таки был такой негативный момент – из «Коламбуса» уезжал… 

Гавриков: У меня заканчивался контракт с «Коламбусом» – с ними было интересно, потому что я хотел остаться на 7 лет, они были меня готовы подписать – в какой-то момент, уже согласились. А потом пришло время, начали обсуждать контракт – и они сказали: «Мы подписывать тебя не будем на 7 лет. Хотим от этого срока перейти к контракту на 3-4 года. Эти деньги тебе уже не хотим давать». Хотя мы уже договорились.

И после этого сказал: «Ну, ребят, я на 4 года не могу подписать ни в каком случае. Тогда меняйте меня. Или делайте, что хотите, но к концу сезона я уйду – либо сам, либо как-то еще».

И они начали искать варианты. Меня в середине февраля посадили на лавку как ценный актив, чтобы я не получил травму – я не играл семь или восемь игр до дедлайна. Приняли решение обменять в «Лос-Анджелес». У них было несколько вариантов: по-моему, «Вегас» еще пытался, искал защитника и как раз вратаря. А я на обмен стоял вместе с Йоонасом Корписало, с нашим вратарем из «Коламбуса». Другие команды тоже хотели, но не могли в плане активов ничего стоящего предложить. И вот так получилось, что обменяли нас вдвоем в «Лос-Анджелес».

Николишин: На кого обменяли, помнишь?

Гавриков: Первый раунд драфта и великий вратарь Джонатан Куик.

Николишин: Ну, это очень сильный обмен. 

Гавриков: Очень сильный. Болельщики были очень недовольны, когда узнали, что Куика обменяли, а к ним едут какой-то Корписало и какой-то Гавриков.

Николишин: Ну плевать на Корписало бы. Но Гаврикова-то они знали? 

Гавриков: Когда твою главную звезду, которая принесла кубки и была в команде 18 сезонов, меняют на кого-либо – это больно все равно. Так что болельщикам без разницы сначала. Их по-человечески могу понять – я бы тоже был расстроен.

Но мы туда приехали – и спустя какое-то время они уже и говорили, и в соцсетях писали, что очень рады, что мы с ними: «Рады, как он играет, прекрасный человек, прекрасная семья, мы довольны, мы все счастливы».

Николишин: Ты из Коламбуса переехал в Лос-Анджелес – это две разные конференции. Где сложнее? Где легче? И вообще в чем разница?

Гавриков: Мне кажется, на Западе более силовой хоккей. На Востоке − мастерство, скорость, как будто все техничные, а там – драки, силовые и все прочее. Такое ощущение.

По перелетам опять же сильная разница. На Востоке, например, мы играем в Питтсбурге – лететь в Коламбус 30 минут, мы дома оказываемся до полуночи. С Лос-Анджелесом – где бы ты ни играл, дома точно раньше часа ночи не будешь. Перелеты всегда дольше, все дольше. У нас самый лучший выезд – это Лос-Анджелес – Анахайм, потому что мы едем на автобусе туда. Закончили, не знаю, в 21:30 – в 22:15 автобус. В 23:00 ты на нашем тренировочном катке – по машинам. До 12 ночи ты дома – вот это самое лучшее, что может быть.

А в Коламбусе это всегда перелет, но там очень много команд, которые в часе лета находятся.

Гимаев: Ну, Вегас не так далеко [от Лос-Анджелеса], получается?

Гавриков: Вегас – недалеко, до Вегаса час. Но все равно дома ты до 12 не окажешься.

О влиянии Копитара и Даути на «Лос-Анджелес»

Казанский: Влияние Копитара на раздевалку – насколько оно такое объемлющее? Мы знаем, что Маккиннон в «Колорадо», например, может себе партнеров подбирать по звену. Здесь что происходит в раздевалке?

Гавриков: Ну он точно так делать не будет, но все понимают, что Анже − легенда клуба, не побоюсь этого слова. И майка его будет висеть под сводами сразу, как только он решит закончить с хоккеем. Он все рекорды, которые можно и нельзя, переписал, но партнеров он так не выбирает, как Маккиннон, и в тренерскую с ноги дверь открывать не будет. Он очень спокойный, взвешенный, уравновешенный – прям состоявшийся максимально суперигрок и как суперчеловек тоже. С ним приятно время проводить, на ужины мы с ним постоянно ходили. Семья у него невероятная: дети, жена – то есть прямо вот вообще от и до.

А за атмосферу у нас больше отвечает Дрю Даути. Он поговорить любит, словцо вставить, он прямо мастер…

Гимаев: Насколько высоко влияние Даути как раз на команду?

Гавриков: Высокое. Без Даути раздевалка чувствуется, что немного не такая. Не знаю, с кем его можно сравнить – может, как Радулов. Но Саша все равно очень-очень ярко эмоциональный. Дрю тоже, но, мне кажется, все равно чуть-чуть спокойней. Хотя на судей поорать, на партнеров, на соперника, всегда кого-то попытаться пощемить – это вот к нему. 

Гимаев: А ты чему-то научился у Даути, играя с ним в команде?

Гавриков: Можно получать большие деньги и при этом не надо сильно кататься, упираться, если у тебя есть мастерство. Понятно, в прайме Даути был в порядке – в том числе и в катании, но сейчас играет просто потому, что он мастер. Ему не надо никуда бежать, ему ничего не надо делать. Шайба все равно ходит быстрее, чем кто-либо на поле, правильно? Он эти передачи отдает, подкидки из угла под синюю линию спокойно. Он никуда не двигается, ему не надо там с ногами за ворота, где-то убегать от кого-то. Он видит, он ждет: человек приезжает в нужную точку – Дрю шайбу подкинул – упс, она приземлилась, уже на крюке – выход три в два – все. Все, кто на Даути бежал, пока.

Николишин: Слушай, а Копитар говорит по-русски?

Гавриков: Он понимает по-русски, знает некоторые слова. Но так нет. Хотя у него отец говорит по-русски. Когда первый раз с ним познакомился, я ему на английском «Привет, я Влад». Он мне на русском: «Привет, я знаю. Приятно познакомиться». Я говорю: «Здравствуйте».

Николишин: Да, да, да. Причем он же сборную Словении очень долго возглавлял. Для него сын − это, конечно, гордость.

Гавриков: Он классный тоже мужик. Родные часто к Копитару приезжают, вообще у них дружная очень семья, они все постоянно вместе. 

Почему «Лос-Анджелес» отдал серию «Эдмонтону» с 2-0

Николишин: Расскажи, как получилось-то на самом деле. Я ставил на то, что Лос-Анджелес пройдет – и вы две игры смели этот «Эдмонтон» вместе с Макдэвидом, не давали им головы поднять. Пресса зашумела, насколько «Лос-Анджелес» грамотно разобрал игру «Эдмонтона», как прикрыли всех лидеров… Что случилось потом? Почему такой успех в домашних играх, а потом четыре поражения подряд? 

Гавриков: Я думаю, не хватило нам всем победного опыта – именно командного. У нас есть отдельные ребята, которые выигрывали кубки, играли долго в лиге, в плей-офф, но вот именно не сыграли так, как надо играть командой. И тренерскому штабу, и нам не хватило вот этого немного. При 2-0 в серии, с преимуществом в счете за минуту до конца третьей игры, должен возникать инстинкт убийцы: что надо сейчас доделать, сделать до конца, сделать правильно.

И у хороших команд, которые далеко прошли и играли в финале – у них это есть. В этом большая разница. Потому что в плей-офф удивить сложно − важны детали. Именно маленькие детали. В хоккейном плане все равно все все разбирают, смотрят видео – и там сложно удивить… Ну, понятное дело, бывает мастерство: если Макдэвид берет, всех объезжает и отдает на пустые ворота – ты с этим уже ничего не сделаешь. Но вот все остальное – сводится к именно деталям таким маленьким, в которых мы были слабее, потому что «Эдмонтон» имел, думаю, колоссальный опыт. Они играли в финале за год до этого, научились. Они были спокойны, даже проигрывая 2-0, уступая в третьей игре – они знали, что могут довести это дело до конца.

Даже далеко ходить не надо − серия прошлогодняя с «Флоридой», с 3-0 вытащили… Кто бы мог подумать в финале, что можно с 3-0 вообще отыграться до 3-3.

Николишин: Насколько вот это поражение сильно ударило по вам? Потому что казалось, этот год – как раз тот момент, когда должны проходить первый раунд. 

Гавриков: Мы сами так думали и были готовы ко всему ментально. Проигрывая год за годом, понимали, что вот именно сейчас то время. После двух первых игр мы поняли, что мы это можем сделать 2-0 – это самое лучшее, что может быть: ведешь в серии спокойно, первый раунд. И там после тех всех неудач наоборот должно было быть больше уверенности и мотивации пройти дальше. Ну, так бывает…

Вот эти детали – они всегда важны, и все нужно делать правильно. Еще нужна, естественно, удача какая-то, чтобы дойти до самого верха, до Кубка Стэнли. Но удача − это все равно всегда меньший процент, чем работа, детали и все прочее.

Гимаев: Насколько высоко влияние было как раз Макдэвида и Драйзайтля? Вы разбирали как-то их игру отдельно? Подстраивались под них?

Гавриков: Разбирали, смотрели, как они играют – скорее, больше какие у них особенности в той или иной ситуации: как они играют в большинстве, как при входе в зону.

И у одного, и у второго определенные навыки, которые у них получаются лучше. Скажем, Драйзайтль на неудобной всегда шайбу держит и ждет, пока ты подойдешь. Чем ближе ты походишь – тем легче ему отдать пас, потому что будет больше дырок, ты закрываешь меньшее пространство. Он ее держит на неудобной руке и ждет. Как только ты клюнешь – одним движением он тебя отрезает. И ты у борта, и он у борта, но ты уже не вернешься на другую позицию, а ему уже не надо, потому что он создал момент для партнера. Все.

Макдэвид с бешеной скоростью: он создает моменты так: пролетая, прорезая всех и все, ищет партнеров и выводит их на бросок. Тот же Драйзайтль в зоне атаки практически всегда стоит под бросок с ходу в своем правом кругу –  он оттуда не уходит, где бы шайба ни была. Когда она к нему придет – так бросит, что если попал, то это почти гол.

Гимаев: А под Макдэвида вы пытались подкатиться как-то ближе к их воротам, чтобы обязательно убрать скорость?

Гавриков: Пытались и так, и так. Где-то получалось. Это очень сложно было делать на пересменке – быстро его подобрать. Но когда было время – при 5 на 5, например, они раскатываются – там подбирали без проблем.

Но все же может быть: где-то шайба может отскочить, перескочить, кому-то в ногу попасть – то, чего ты не ждешь. То есть по чистому льду, конечно, там очень сложно. Когда именно такие моменты – он очень быстро подбирает, и все – он поехал на скорости.

Николишин: Была у вас пара, которая персонально играла против Макдэвида или против Драйзайтля?

Гавриков: Старались, чтобы Даути, Майки Андерсон, я или Джоэл Эдмундсон были всегда на льду против как минимум одного. Ставили в зависимости от того, где вбрасывание. Ставили, например, пару Даути – Андерсон или я – Андерсон, или я –  Даути – все в зависимости от того, что конкретно на льду происходит. То есть под них всегда выходили кем-то из этой четверки.

В какой клуб хочет Гавриков?

Казанский: У тебя же кончился контракт. Журналисты сватают в «Каролину» – сейчас большую статью читал, что прямо ты идеально подходишь туда.

Гимаев: Про «Рейнджерс» много пишут…

Гавриков: Про «Каролину» знаю, что еще два года назад они хотели меня видеть – перед тем, как я в «Лос-Анджелесе» оказался. Мне звонил Андрей Свечников, говорил, что все хотят меня видеть, чтоб подумал, хочу ли к ним поехать.

«Рейнджерс» сейчас… Все, кто могут, сейчас всплывают, сейчас такое время. Не знаю, что «Лос-Анджелес» думает – сейчас тоже будет известно в течение нескольких недель. Пока, пока мы просто выжидаем. Смотрим, что происходит.

Николишин: У тебя есть какое-то предпочтение, куда пойти?

Гавриков: Я хочу выиграть – как бы странно это ни звучало. Хочется быть в команде, которая постоянно будет претендовать на Кубок.

Почему я именно так говорю – потому что нельзя точно сказать, кто выиграет. При 16 командах может все что угодно произойти – как у «Сент-Луиса» было…

Казанский: Но второй год подряд один финал…

Гавриков: Это вырежем… Но они – «Флорида» и «Эдмонтон» – молодцы, Там суперподбор игроков, они самые лучшие сейчас.

Но могло все пойти по-другому – например, если б «Колорадо» обыграл «Даллас», то мог дальше обыграть и «Эдмонтон». Ну или если бы мы прошли – то «Эдмонтона» в финале бы не было. Но на сегодняшний день вот так.

И мне нужно быть вот в этих командах, которые постоянно претендуют на Кубок. Не хочется идти в команду, где сейчас перестройка будет начинаться, чтобы потом повязнуть в этом.

Николишин: Ну, хорошо. Условно «Чикаго»: они тебе больше всех денег дают, но команда в перестройке. Решение какое будет?

Гавриков: Надо будет пристально смотреть, что у них с составом, как все происходит… Да, они в перестройке. Через сколько они будут в прайме? Мне кажется, им нужно минимум еще 3 года.

Николишин: Я тоже думаю, что там еще не близко… 

Гавриков: Есть команды, которые завершают перестройку. Но если мы возьмем «Баффало» – они не перестраиваются…

Николишин: Они вообще ничего не делают.

Гавриков: И да, непонятно, что происходит. Они в плей-офф не играют. Хотя у них тоже неплохая команда. Ну, вот не получается – и все.

О разнице в хоккейной тактике

Казанский: А «Кингс» же уволили генменеджера?

Гавриков: Уволили, да. Собрание было, пришел президент команды и объявил о том, что Роба Блэйка больше с нами не будет, занимаются поисками генерального менеджера, и как только будет информация – объявят дополнительно.

Николишин: Ты с новым генеральным уже познакомился?

Гавриков: Я его встретил на парковке. Мы привезли дочку на фигурное катание – она занимается там же, где у нас тренировочный каток. Мы приезжаем – она в слезах, в истерике, плачет, не хочет идти никуда: «Я сегодня не пойду тренироваться, у меня нет настроения». Мы с Настей уговариваем ее у машины минут 10, наверное, чтобы она просто пошла хотя бы в раздевалку – и там посмотрим: пойдешь − не пойдешь. И в этот момент выходит Кен Холланд с нашим одним из пиарщиков. И вот пиарщик в мою сторону машет, я говорю: «Ну вот. Сейчас, значит, надо разговаривать идти».

Николишин: Ты такой довольный, счастливый бежишь…

Гавриков: Думаю: «Да, сейчас поговорим». Подхожу, здороваюсь, спрашиваю, как дела, как что. А он говорит: «Мне тебя подписать же еще надо, да?». Я на него смотрю и говорю: «Не знаю, если хотите, то, наверное, да. Ну, а если…». Он: «Ладно-ладно. С этим разберемся потом. Ну, как жизнь, как что?». На общие темы пообщались – и через 5 дней мы с семьей улетели. Это все.

Казанский: Что за тренер Джим Хиллер?

Гавриков: Джим Хиллер – спокойный, уравновешенный. Он хочет быть очень системным. Мы очень много брали с «Далласа» – смотрели на «Старс», как они играют, их систему…

Казанский: И не стесняются таких вещей?

Гавриков: Нет, мы смотрели, не чтобы стать, как они – мы хотели у них взять все лучшее.

Николишин: Если я не ошибаюсь, они 1-3-1 играют, да?

Гавриков: Нет, «Даллас» − 1-2-2. 

Николишин: Вы начинали как 1-3-1… 

Гавриков: Мы играли 1-3-1, потому что у нас был Тодд Маклеллан тренером – вот с ним мы так и играли. Он ушел – мы доиграли с Джимом Хиллером, которого поставили в сезоне. Сначала 1-3-1, но потом мы перешли на 1-2-2.

Николишин: Потом уже меняли?

Гавриков: Меняли все, да. Старались подстраиваться. У нас весь сезон была притирка –  наверное, первые матчей 10-15 мы пытались понять, как нам играть. Меньшинство поменяли тоже – все его переделали. Ну и у нас первые игры получались такие, иногда: с «Оттавой» в начале сезона, помню, играли, пять голов пропустили – 7:6 проиграли…

Гимаев: Тебе комфортнее играть 1-3-1 или 1-2-2?

Гавриков: 1-3-1 − это очень специфичная тактика, к которой надо привыкнуть. Ну вот «Локомотив» играл 1-3-1: когда все ребята играют одинаково на протяжении нескольких лет, ты уже на автоматизме знаешь, что происходит в той или иной ситуации. А 1-2-2 − это все равно более гибридная схема построения, где можно какие-то изменения вносить прямо по ходу игры. А 1-3-1 ты сильно не изменишь – она как есть, так и есть. Но вот, опять же, «Локомотив» показал, что на данный момент − одна из самых успешных схем.

Николишин: Ну, есть команды, которые проповедуют, так…

Гавриков: Да есть, но в основном все равно все играют 1-2-2. Ну 1-1-3 еще есть, с забором на синей линии.

Казанский: А тебе самому что интереснее? Быть атакующим, как Макар, или вот, ну, спокойно вот с этим 1-3-1?

Гавриков: Ну Макар – это вообще… Если даже 1-3-1 – он все равно будет бегать, это никакого отношения тут не имеет.

Наверное, при 1-2-2 просто больше движения у всех пяти человек – они как-то стараются вместе двигаться. А в 1-3-1 ты четко знаешь, где ты должен быть, когда ты должен быть – и тебе надо туда приехать. Даже не надо сильно думать. Да это настолько до автоматизма доводится.

Мы там тренировали это миллион раз, но когда я только пришел в «Лос-Анджелес», я 1-3-1 никогда в жизни не играл – для меня это было немножко такое потрясение, что надо быстро все выучить и быстро понять. И даже нет времени подумать – то есть это должно на мышечной памяти быть: где тебе надо быть и когда.

Николишин: А вот чемпионский «Локомотив» на кого похож по стилю? Ты же все равно воспитанник Ярославля, видел, как они играют. С кем из энхаэловских команд можно сравнить?

Гавриков: Ну, наверное, если мы возьмем… По финалистам даже – например, «Флорида», там система…

Николишин: Похожи?

Гавриков: Если мы возьмем системный хоккей – именно систему выполнения задания – и уберем именно мастерство, которое всегда решающий фактор имеет, то по системе и базе игры, думаю, они похоже играют. В прессинг, строго по заданию, все всегда выполняют, стопроцентная отдача. То есть вот это та команда… Одна из тех команд, которые строятся…

Николишин: Мы Ярославль сравниваем больше с «Каролиной».

Гавриков: «Каролина» тоже там, да. Я просто из финалистов взял, потому что они на слуху. Но если бы вот еще один вариант был, я бы взял «Каролину». Почему я нивелировал сразу мастерство? «Каролина» более системная команда, чем «Флорида». У «Флориды», думаю, побольше исполнителей, побольше креативности в игре. А вот «Каролина» – это вот про систему, они бегут все 60 минут или сколько надо… 

Николишин: С ними тяжело?

Гавриков: Именно вот тяжело. Но, опять же, как они сыграли финал конференции?

О трэш-токе Даути и страсти Кузьменко к планшетам

Казанский: Трэш-ток на льду. Что самое яркое за карьеру, что тебе запомнилось?

Гавриков: Много есть видео в интернете Дрю Даути с микрофоном. Если посмотреть – там столько всего смешного.

Иногда ребята переходят на личные истории. Например, Мэттью Ткачак Эвандеру Кэйну говорил: «Тебе, может, денег дать? Давай я тебе денег подкину хоть?» – и на него смотрит. А Кэйн тогда банкротом стал.

Казанский: А тебе что летело?

Гавриков: Прямо жесткого такого – ничего. Ребята говорили просто: «О, ты там…». Что такого?

Николишин: Как-то с Россией было связано?

Гавриков: Пару раз было, да. Говорили, но там ничего такого: «О, ты русский». Я ему: «Ну, ты американец». Что обидного сейчас он сказал? Такого ничего не было. Просто могли еще сказать: «Ой, вот сейчас смотри, тебя обыграем, гол забьем – ты вообще ничтожество, кататься не умеешь».

Николишин: Ну, это классика жанра.

Гавриков: Ничего обидного – поулыбались, забыли. Даути может сидеть на лавке, кто-то прокатывается – он говорит: «Эээ… Ну ты, конечно… Когда с АХЛ тебя подняли? Я вообще не помню, чтобы ты здесь играл».

Или кто-то бросает шайбу – она бабочкой полетела. А этот игрок-то у лавки прям стоит. Даути ему в ухо орет: «Ну у тебя и бросина, конечно! Ты молодец!»

Ну, такие вещи. Они безобидные в основном, но все равно так себе. 

Казанский: А Кузьменко доставалось от него?

Гавриков: У Кузьменко был прикол: когда он приехал, у него была маленькая дощечка своя… Макет. Макет маленький свой. И он там рисовал что-то постоянно. И он ко мне подошел вначале, говорит: «Слушай, я могу там подойти им что-то сказать, показать, нарисовать там, если я что-то хочу?»

Николишин: И партнерам по команде? 

Гавриков: «Как играть в хоккей, учить» – в моей голове сразу. Я говорю: «Ладно. Ну скажи им. Почему нет?!» А его в большинство же первое еще поставили. Говорю: «Да. Конечно, иди – покажешь им, может, там что». И вот картина: я захожу в раздевалку – сидят Даути, Копитар, Кемпе, и Кузя им вот так вот [рисует]. А он же еще разговаривает по-английски…

Николишин: Примитивно…

Гавриков: Он старается, он очень старается. Он показывает: «You do this, you go here, here, here». Я просто прохожу мимо, Даути так смотрит на планшетку, потом на меня так глаза поднимает и обратно.

Гимаев: А это еще все по конспектам Антона Бурдасова происходит.

Гавриков: Видимо, да. И потом Кемпе подходит ко мне: «Эта дощечка…Давай спрячем ее просто – он же с ума сойдет. Он каждый день в ней».

И потом – я тогда еще не знал – Кузя после каждой смены смотрит iPad.

Николишин: Свои смены?

Гавриков: Постоянно: свои смены, большинство, И мне Даути говорит: «Если у нас сейчас айпады разрядятся – он же не сможет играть! Он же в хоккей играть не сможет». Я говорю: «Если мы айпады спрячем – говорю, все с ума сойдут здесь». 

Подписывайтесь на канал «Скользкого льда» на ютубе и группу VK