«Я никогда не видела папу, но знаю его всю жизнь». Настя Перхун – интервью о любви и стойкости

18 августа 2001 года ЦСКА играл на выезде против «Анжи». При счете 0:0 на 78-й минуте футболист махачкалинцев сделал кросс в сторону ворот ЦСКА, к мячу полетел нападающий Будун Будунов, а наперерез ему бросился 23-летний вратарь Сергей Перхун. Они столкнулись головами. 

Перхуну оказали первую помощь и отправили в аэропорт, чтобы отвезти в Москву. По дороге он потерял сознание и пережил остановку сердца. Машина развернулась в сторону махачкалинской больницы, где вратарь пережил еще две остановки сердца и впал в кому. Наутро МРТ показала отек мозга. 

Сергея перевезли в Москву, врачи запустили интенсивную терапию. Через неделю – 28 августа – Перхун скончался. У него остались 2-летняя дочь и жена, которая ждала второго ребенка. 

Настя родилась в декабре – на два месяца раньше срока. Спустя 15 неполных лет она спела гимн России на открытии стадиона ЦСКА. Сейчас у видео с гимном 9,3 млн просмотров на ютубе – оно стабильно прибавляет по миллиону в год. 

С того выступления мы начали разговор. 

– Ты помнишь, как это было? 

– На удивление не волнительно. Мандраж начался только за пару минут до выхода на поле. Но когда уже держала микрофон и объявили, что я выхожу, услышала такую сильную поддержку болельщиков! Все скандировали имя папы – и страх сразу ушел. 

Я очень счастлива и благодарна за возможность, вспоминаю ее до сих пор. Мне тогда было 14 лет, хотя я вообще не выглядела на 14. Был образ минимум 25-летней девушки. Но на самом деле я была маленькой. И оглядываясь назад, думаю: «Я такая молодец, я справилась». 

– Ты видела, сколько комментариев под видео на английском?

– Да, и мне до сих пор пишут иностранцы. Больше иностранцев, чем русскоговорящих. Каждую неделю точно получаю сообщение, что вау, мне так нравится, смотрю каждый день. Это приятно. 

– Какой самый необычный отзыв прилетал?

– Иногда люди хотят обратить на себя внимание, поэтому пишут не совсем правду. Однажды пришло сообщение: «После того, как услышал, как ты поешь русский гимн, я начал пить водку каждый день. Теперь у меня алкоголизм. И ты в этом виновата». 

«Для меня папа – самый лучший человек»

– Ты родилась после гибели папы. Во сколько лет узнала, что произошло?

– Мне кажется, когда это случилось с нашей семьей, то влилось в жизнь очень основательно. Когда я родилась, все были в это погружены. То есть осознание пришло с самого начала. Не было такого, что в 7 лет мы сели с мамой разговаривать, и она все объяснила. 

Всегда знала: у меня нет папы, но благодаря маме – ее силе, усилиям и желанию – я никогда не воспринимала, что у меня чего-то нет. С самого начала было принятие и адекватная оценка.

– Не так, что папа уехал, вырастешь – расскажу?

– Нет, мама никогда такого не говорила. Всегда было: «Папы нет, но он с нами, рядом». Всегда были фотографии в доме, разговоры. 

Для меня папа – его жизнь, он как человек, его чувство юмора, его интеллект, его доброта – самые большие примеры. Его никогда не было в моей жизни, но у меня нет ощущения, что его не было. 

Я говорю, что он всегда рядом даже не в сверхъестественном, а в эмоциональном смысле. Как будто у меня есть папа, и он всегда внутри, потому что о нем всегда были разговоры. Я его никогда не видела, ни разу с ним не общалась. Но я как будто знаю его всю жизнь, как будто он всегда рядом. 

Внутри нет дыры. Папа всегда был. 

– Когда ты впервые увидела, что произошло на поле? 

– В очень раннем возрасте. Наверное, мама показала эти кадры… Хотя я не уверена, что она показывала. Может, сама нашла. Не помню, и это, наверное, хорошо. Нет четких воспоминаний, а значит нет травмы. Не так, что я увидела, и это на меня повлияло. В плане эмоций все прошло стабильно. 

– Для тех, кто не знает: каким был папа? Что рассказывали о нем мама и родственники? 

– Папа всегда был очень веселым и добрым, очень умным. О нем все и всегда говорили только хорошее. Как он вел себя на поле, как играл, как думал о команде. Как любил маму, как любил Катю (сестра Насти – Спортс), как ждал меня. Факты, которые его описывают, очень положительные. 

Три года назад я первый раз добралась до старых видеозаписей. Они хранились у мамы на кассетах. Помню из детства, как она время от времени начинала их смотреть, но не могла. Поэтому они просто лежали. По-хорошему, их нужно было отсмотреть, чтобы отнести на оцифровку. На кассетах же, знаете, много всего: какие-то клипы, ТВ-программы и в промежутках – видео с папой. Надо знать тайминг, чтобы это оцифровали. Мама не могла это сделать. 

Но однажды я написала песню. Я много песен посвятила папе, но за одну из последних взялась основательно. Возникла идея сделать клип, для этого нужны видеоматериалы. Я вспомнила, что много видео лежит у мамы под кроватью, и сказала: «Давай я отсмотрю, сама оцифрую?» – «Давай». 

Нашла для этого старый телевизор с кассетами и смотрела кадры несколько дней подряд. На них увидела, как папа взаимодействует с друзьями. Много видео, как они тусуются на Новый год. Как с ребятами из команды ездили отдыхать. Как сидят у моря, мама готовит салат, все смеются. Как Катя, мама и папа куда-то едут. И то, что люди говорили мне всю жизнь – что папа был потрясающий, просто лучший человек, – и в чем я ни секунды не сомневалась, в очередной раз подтвердилось. 

Еще всю жизнь говорили, что я похожа на папу. И по характеру, и по внешности. В этом тоже убедилась. Для меня самый большой комплимент, когда говорят, что я похожа на папу. Для меня папа – самый лучший человек. 

– Какой момент на видео больше всего запомнился? 

– У них была компания – мама, папа, друзья с женами. Так удивительно: им всем по 20 лет, но у всех жены, у кого-то – дети. Каждый год они собирались на Новый год. Не знаю, как долго, но три года подряд точно. Тусили с вечера до следующего вечера. И все это снимали. 

А мама с папой каждый год приходили с каким-то приколом. Один из приколов – покрасить папе волосы. В один год он пришел с черными волосами. На следующий мама покрасила его прямо в блонд-блонд. И зачем-то покрасила брови, то есть у него как будто не было бровей. Все тоже смеялись. 

Когда я смотрела, испытала весь спектр эмоций: улыбалась, плакала. И была так рада, что отсмотрела. Мама тоже благодарна. 

– Мама до сих пор не может смотреть? 

– Когда я пересматривала, она иногда садилась рядом. Но да, не может. 

Может быть, она бы и хотела посмотреть, но на кассетах нужно мотать. В процессе она осознавала, что не может. А теперь достал – поставил. Если в какой-то мама решится, ей будет легче. 

– Что она чаще всего вспоминает о папе?

– Часто говорила, как папа, когда ездил по разным странам, рассказывал много историй, а мама постоянно спрашивала: «Где ты хочешь жить?» Он всегда отвечал: «Там, где ты и наши дочки». 

Однажды они плавали, и папа сказал: «Сейчас я достану тебе сокровище». Она сидела на пирсе, он заплыл далеко и глубоко. Мама говорит, что начала переживать, потому что его долго не было. Вернулся, протянул большую ракушку: «Открывай, там сокровище». Она не знала, что и думать, а внутри оказалось кольцо. Не обручальное, обычное. Но это одна из рядовых романтических ситуаций в их отношениях. 

– Она говорила, что он любил фотографировать и снимать на камеру. Ты видела видео от него? 

– Да, он постоянно снимал. Постоянно закадровый голос. Некоторые кадры как озвучка фильма. Он был очень смешной, очень жизнерадостный, постоянно кривлялся. 

– Когда папа погиб, сестре было два года. Она что-то помнит? 

– Они ходили с папой в зоопарк, он держал ее на плечах и подошел к жирафу, чтобы Катя могла увидеть. Даже фотография есть. Когда папы не стало – года через два или три – мы пошли в этот зоопарк, и Катя сказала маме: «Мы были здесь с папой у жирафа». 

Но в основном отрывистые воспоминания: как они были на даче, куда-то бежали. Все-таки она была слишком маленькой. 

«Папа не снится, хотя я думаю о нем постоянно»

– Ты должна была родиться в феврале, но родилась в декабре. Был риск, что не выживешь? 

– Конечно. Мама рассказывала, что когда рожала, ей говорили: «Ты рожай, но не жди». Это ужасно, потому что мама и без этого находилась в тяжелом эмоциональном состоянии. 

В итоге я родилась с сильной кровопотерей и недоношеной. Не все до конца сформировалось, поэтому сразу отправили в отделение для недоношенных. Там надо мной бегали, что-то делали. 

Сейчас это даже трудно представить. Как и состояние мамы. Обычно рождение ребенка – это счастье, праздник, все вместе. Но мама говорила: «Я родила Настю, и ее сразу забрали. Я была одна. Когда выписали, всех встречают с цветами, а я снова одна. Ни ребенка, ни мужа. Выхожу и иду». 

– Сейчас с твоим здоровьем все в порядке? 

– Да, никаких проблем. 

– Однажды ты сказала, что трепетно бережешь память о папе. Можешь рассказать подробнее? 

– Это проявляется везде – эмоционально, мысленно. Мне кажется, я думаю о нем каждый день. Он всегда в голове. 

– Ты смотрела сюжет Натальи Игнашевич? 

– Конечно, я там тоже фигурирую совсем маленькой. И первый раз посмотрела тогда же – в 9-10 лет. Но в этом возрасте осознаешь все не так, как даже в 14-15. Тогда для меня это была очередная программа про папу. А я всегда рада послушать про папу. Всегда рада новой информации про него.  

Последние лет пять делаю это не так часто, а раньше хотелось любой обрывочек о папе посмотреть. Часто гуглила его имя, смотрела, вышла ли новая статья. Мне хотелось по кусочкам собрать о нем все. И программа Наташи стала очередным звеном. 

– В последние годы не так часто, потому что больно? 

– Нет-нет, мне не больно вспоминать – мне радостно. С самого детства нет ощущения, что больно, тяжело. Да, бывают моменты… Все зависит от состояния в конкретную минуту. Но чаще это что-то светлое и близкое. 

Мне радостно вспоминать. Я люблю говорить и думать о нем. Просто я уже взрослый человек. 

– В сюжете мама рассказывала, что вечерами ты плакала и говорила, что скучаешь по папе. 

– Конечно, такое было. И в детстве, и сейчас. Я могу говорить про папу спокойно, а потом, рассказывая о нем в неформальной обстановке, почему-то заплакать. И даже сама не могу сказать почему. Наверное, потому что это все равно очень эмоциональное и близкое. 

В детстве такие ситуации возникали чаще, потому что я формировалась. Помню моменты, когда в школе всех забирали папы, а я думала: «Я тоже хочу». Но не из разряда «Почему меня не забирает?», а осознанное: «Он не забирает, но я так счастлива, что у меня есть воспоминания о нем. Что у меня есть мама, которая о нем говорит. Что есть сестра». 

В таком отношении огромная заслуга семьи. Когда я плакала, они говорили: «Ты скучаешь, это нормально. Но он всегда рядом с тобой. И мы с тобой». Поддержка всегда сопровождалась чем-то немного восполняющим, хоть это и плохое слово. 

Сейчас я уже стабильно отношусь, потому что это всю жизнь со мной. Понимаю, что такая жизнь. 

– Не бывает, что с волнением ждешь конец августа? 

– Не скажу, что с волнением, но дополнительные эмоции просыпаются. Мы и так вспоминаем о папе, но ближе к дате понимаю, что этого будет намного больше и чаще. Мы обязательно будем сидеть с мамой и сестрой. Но это положительные эмоции. Это не про горе и смерть. Это про семью и про любовь. 

– Как часто папа снится?

– Только один раз в жизни, мне было лет 13. Добрый сон: какое-то поле, дом, Катя с мамой и папой идут впереди, а я их догоняю. Может быть, сон был дольше, но я проснулась с этой картинкой. 

С тех пор не снился, хотя я думаю о нем постоянно. Много песен о нем написала. В одной пела: «Я знаю, ты очень занят, но приходи ко мне во сны». 

– Хотела бы, чтобы приходил?

– Конечно. Я на это повлиять не могу. Но если бы могла – конечно, хотела бы. 

– Ты сказала про песню.

– Я закончила работу над ней три года назад. Самостоятельно написала на фортепиано, написала слова. Обратилась к человеку, который сделал аранжировку. Очень красивая песня, называется Fly. Пою на английском: «Я не хочу тратить твое время, но мог бы ты научить меня летать. Я всегда мечтала быть среди облаков. Я обещаю, что никогда не буду плакать».   

Песня существует, я даже исполняла ее на концерте, но пока не выпускаю. Изначально не была готова эмоционально, потому что написала буквально за 10 минут после того, как посмотрела все видео с папой. Сейчас эмоции в порядке, но не готова медийно. Это красивая и сильная песня, и мне хотелось бы сопроводить ее сильным клипом, связанным с папой. Не просто нарезками, а целой идеей. Я уже общалась с режиссером, делали красивые референсы. В помощь были бы видео, которые я просмотрела. Но пока физически не получается закончить. 

«Я не представляю, где бы мы были, если бы не ЦСКА»

– Я слышал, что ЦСКА много помогал вашей семье. Насколько это правда? 

– Это правда. Очень сильно помогали. 

Мама всегда старалась быть сильной в наших глазах, не показывать эмоций. Только когда я выросла, смогла более осознанно оценить ее состояние. И вспомнить, как она себя ощущала. Понять ее горе. Что с ней происходило – это ужасно. Иногда ей не хотелось ни с кем говорить, но люди в ЦСКА могли найти подход и слова. Это очень помогало. 

Я не люблю думать: «А что, если бы?» Это жизнь, она так идет. Но я не представляю, где бы мы были, если бы не ЦСКА. Папа был для мамы всем. Эмоционально – в первую очередь. Но и финансово тоже. Поэтому бесконечная благодарность клубу. Конечно же, Евгению Ленноровичу Гинеру. До конца жизни. Всегда. И внутри семьи про ЦСКА всегда говорили: «Спасибо». 

– Ты следишь за футболом? 

– Сейчас намного реже. Особенно в последние два года. Как будто есть солидарность с болельщиками, которые перестали ходить из-за фан айди. Из-за этого теряется атмосфера. Плюс я редко приезжаю в Москву, поэтому не получается ходить на стадион. 

Но папа молодого человека – большой фанат ЦСКА. Он смотрит все матчи, и, если наша локация совпадает, я тоже смотрю. Но нет такого, что включаю сама. 

– С молодым человеком ты познакомилась на стадионе. 

– Он увидел меня, когда я пела. Но на тот момент у него была девушка, и он не написал. Потом они расстались, он снова не решился написать из-за того, что я была во взрослом образе. Подумал, что я – сильно старше. Потом рассказывал: «Зачем писать, если мне 15, а ей – 25?»

А дальше… Мы ни во что не верим, судьба – не судьба. Но про нашу встречу говорим: «Может, реально судьба?» Он случайно увидел меня в инстаграме и понял, что мне не 25, а 15. Увидел, что у нас есть общий знакомый, спросил мой номер. Написал, а я не хотела общаться, потому что нравился один дурак в школе. Думала, что он – жизнь моя. Но, видимо, тому мальчику я не нравилась. 

А Юлик все писал и писал. Я стала отвечать, но не хотела видеться, ходить на свидания. Говорила, что у меня ОГЭ. Перестал писать. Месяц не общались, а потом случайно столкнулись на улице. Он так хорошо разговаривал и вел себя, что я решила сходить на свидание. Одно, второе, третье – так мы начали встречаться. Уже больше восьми лет вместе. 

– Мы коротко обсудили в начале, но давай вспомним: как возникла идея с тем выступлением? 

– Идея возникла у клуба. Они позвонили, предложили спеть. Я с большой радостью согласилась. Дальше начались репетиции. Они проходили часто, но на мою часть не выделяли много времени. Все говорили: «Насть, ну споешь нормально». 

Я без претензий, вспоминаю со смехом. Например, мы даже не отрепетировали выход на поле. Я вышла через строй игроков, потому что не знала, как по-другому идти. 

Но смешнее – после, когда я поклонилась и начала смотреть по сторонам, потому что не знала, куда идти. Думала: «Может, туда, где оркестр? Но мама сказала, что будет ждать с другой стороны. Для этого нужно пройти через все поле. А если начнется игра?» Это было так неловко. В итоге пошла к какой-то трибуне. Со стороны это выглядело как поход за аплодисментами, хотя я просто искала выход. 

В итоге вспомнила, как выйти в ложу, где сидела сестра. Зашла туда в этом платье. Началась игра, но все встали, начали хлопать, пожимать руку. А мне так неловко. Говорю шепотом: «Катя, где мама?» В итоге мы нашлись, я переоделась и пришла смотреть матч. 

– Что самое сложное, когда поешь гимн? 

– Для меня – не уходить в импровизацию. В гимне четкие ноты, но среди них есть потенциальная возможность для импровизации. Такое есть во многих гимнах, особенно в американском. Он мелодичный, и люди позволяют себе вольности. Часто можно слышать разные версии. Они все красивые, но теряется суть гимна. Он превращается в песню, где каждый начинает делать: «Эуеееее». Да, круто, ты крутой. Но успокойся, это гимн. 

– Ты до сих пор занимаешься музыкой, но в детстве говорила, что хочешь стать врачом. 

– Это правда. Когда в школе спрашивали про профессии, я отвечала про врача. Мне нравилась идея помогать. Плюс сестра мамы – врач, она все детство была для меня примером. 

Но параллельно я училась в музыкальной школе, занималась академическим вокалом. Научилась играть на фортепиано, чуть-чуть на барабанах. Писала песни, музыку. Это всегда было отдушиной. 

Есть один певец, который мне нравится. Он сказал: «Никто не знает меня так, как фортепиано у мамы дома». В моем случае – то же самое, только не у мамы дома, а просто фортепиано. Для меня комната с фортепиано – место, куда могу прийти, излить душу. То есть музыка всегда была для меня чем-то близким. Но я не планировала заниматься ей всерьез. Хотела быть врачом. 

После школы подала документы в медицинский вуз на дефектолога – специалиста по работе с детьми с отклонениями в развитии. Поступила, все нравилось. Весной 2024-го окончила университет. Но 3,5 года назад жизнь изменилась.

В тот момент я прилетела на 10 дней в Лондон, но обратный рейс отменили. Пришлось задержаться в Британии. Туда звонила мама, звонили родственники из Украины. Мне стало эмоционально тяжело. А музыка сильно помогла, потому что я садилась и писала. За несколько недель написала очень много песен. И подумала: «Почему бы мне так же не помогать людям? Возможно, кому-то поможет моя музыка». 

Во мне всегда была потребность помогать. Странно звучит, но абсолютно искренне. С самого детства была мысль, что я стану врачом, буду помогать. И как будто через музыку я нашла закрытие этой потребности. 

Сейчас пишу эмоциональные песни о своих переживаниях, проблемах, вопросах. Когда они помогают кому-то – это самое большое счастье. Пока все не в том масштабе, в каком бы я хотела. Но я работаю над этим. В прошлом году поступила на музыкальный бизнес и songwriting в Лондон. Весь год готовилась, сдавала экзамены. Буду учиться здесь три года – это бакалавриат. 

Хочу получить образование, чтобы музыкой помогать людям, зарабатывать, писать больше и еще больше помогать. 

– Ты только учишься – не работаешь? 

– Немного зарабатываю – пишу биты и продаю их. 

– Пишешь на заказ или есть библиотека, куда загружаешь и где можно купить? 

– В основном второй вариант. Но есть проблема с точки зрения документов. У меня российский паспорт, непонятно, на каком основании я что-то продаю. Если зарабатываешь в Британии, у тебя должен быть номер артиста, номер налогоплательщика. Из-за этого не получается углубиться. 

Хотелось бы найти фулл-тайм работу. Сначала с этим тоже были сложности, потому что жила по туристической визе. Сейчас уже студенческая, могу работать. Надо искать что-то, связанное с музыкой. Если найду в другой сфере, не будет хватать времени на музыку. 

Но работать хочется, я люблю работать. Мне важно зарабатывать и обеспечивать себя. Например, я сама оплачивала университет в Москве. Для этого устроилась секретарем в недвижимость, хотя это вообще не мое. Но мне нужны были деньги. 

– Кто-то спросит: а почему ты беспокоишься о будущем, если твой парень – сын очень богатого бизнесмена (Александр Джапаридзе возглавлял нефтесервисную компанию, несколько раз входил в список богатейших бизнесменов России от Forbes – Спортс)? 

– Я такой человек. Мне важно реализоваться, иметь профессию, доход. 

Думаю, сильно повлияла ситуация с мамой. Папа зарабатывал, мама растила Катю, потом была беременна мной. Занималась домом. Когда папы не стало, финансово оказалось очень тяжело. С тех пор я знаю, что надо всегда рассчитывать только на себя. Произойти может что угодно. От самого банального – кто-то кого-то разлюбит – до самого страшного. Я мечтательный человек, но не надо жить в иллюзиях. К базовым вещам отношусь серьезно и стараюсь закрывать потребности сама. 

«Нужно жить дальше, а у мамы не получается»

– Чем занимается сестра? 

– Катя три года назад окончила университет. Специальность – таможенное дело, но ей не очень нравилось. 

Она спокойнее меня относится к жизни, у нее нет четких планов. Раньше я считала, что это плохо. Думала: «А что она будет делать после учебы? Бедная Катя, надо ее куда-то направить». Переживала, сравнивала с собой. А этого делать не нужно, потому что мы – разные люди. 

Когда осознала это, успокоилась. И даже подумала, что по-хорошему ей завидую, что хочу быть как она, ничего не ждать от жизни. Так же спокойно относиться ко всему. Проснуться иногда и думать: «Сегодня ничего не буду делать, потому что я свободна». Просто быть счастливой. 

Катя сейчас так и живет. Зарабатывает на том, что ей нравится: помогает людям создавать контент в инстаграме, делает свечки, продает их. Задумывается о своем бренде, потому что ей нравятся шляпы. Учится делать их, продумывает дизайн. 

Я очень за нее рада. Главное – чтобы она была счастлива. А она счастлива. 

– Мама по-прежнему работает детским тренером? 

– Она преподает физкультуру в школе, где мы учились, и параллельно гимнастику. 

– В 2011 году она говорила, что за 10 лет боль не притупилась. Спустя 24 года ничего не поменялось? 

– Это тяжелая для меня тема, потому что – да. Становясь старше, понимаю это все больше. 

Даже не знаю, как сказать. В детстве думала: «Мама такая сильная». А сейчас я выросла и думаю, что все равно нужно жить дальше. А у нее не получается. 

– Как ты к этому относишься? 

– Это жизнь мамы, я принимаю любой ее выбор. Но если ставить себя на ее место… И в целом – видя маму, зная ее – хотелось бы, чтобы было по-другому. Не в плане выйти замуж еще раз, это вообще не важно. А в плане эмоционального принятия. Просто принять факт, что так произошло, но жизнь продолжается. 

Я бы хотела, чтобы было по-другому. Но мама – взрослый человек, она выбирает жить так. 

– Так – это как? 

– Даже не знаю, как это описать. Она в принципе пессимистичный человек. И на фоне пессимизма, более грустного отношения к жизни, случилась ситуация с папой. Это все усугубилось и превратилось в тяжелое эмоциональное состояние. 

Когда мы были маленькими, у мамы был смысл. Она растила нас. Плюс я не так замечала ее настроения. Когда подросла, смогла посмотреть со стороны. Если незнакомый пообщается, он не поймет, что что-то не так. Но это моя мама, я чувствую ее. 

Мне бывает грустно, что мама до сих пор живет в этом. Но это ее выбор, ей так комфортнее. 

– В 2011-м и тем более в 2001-м в России не были популярны психотерапевты. Сейчас все по-другому, многие люди из нашего поколения работают с ними. Ты обсуждала это с мамой?

– Конечно, обсуждала. Но мама не пойдет. Если человек сам не хочет, ничего не изменится. Даже если я заставлю, она изначально будет относиться так, как относится. Выйдет с сеанса и скажет: «Бред какой-то». Это не про маму. К сожалению.  

Я до сих пор переживаю из-за этого, но в последний год поймала себя на мысли, что лучшее, что мы можем сделать для родителей, – не пытаться их изменить. Не влиять на то, что они сами выбрали. Они – взрослые люди. Надо принять их и постараться сделать так, чтобы в нашей жизни было по-другому. Это будет для них самым большим подарком. 

Этим я руководствуюсь. Я разговаривала с мамой по поводу психологов. Но не делала этого миллион раз, потому что это ее жизнь. Она принимает решения сама. Дети не должны становиться родителями для своих родителей. 

– Ты выросла совершенно другой, хотя тебя воспитывала мама. 

– Так получилось, мы разные люди, росли в разное время. Я просто не люблю рассуждать на темы «А что было бы…», потому что не знаю, что сказать. Бывают такие люди, бывают другие. Конечно, воспитание влияет. Но в первую очередь все зависит от человека – какой у него характер и восприятие мира. Оно у нас с мамой получилось разным. 

За детство я очень благодарна маме. Она делала все, старалась заменять папу. Всегда учила: «Первый раз ты говоришь. Второй раз говоришь, что говоришь в последний раз. И на третий – бьешь». Была пара ситуаций, когда я применяла это правило. 

– А есть вещи, которыми ты похожа на папу? 

– Мне бы хотелось так думать. Многие говорят, что я переняла его светлую доброту, желание всем помочь, чувство юмора. Он был смешной, я думаю: «Так, значит я тоже смешная». 

Нравится, что у нас похожая мимика и жестикуляция. Он всегда кривлялся, и я тоже так веду себя с друзьями. Когда смотрела видео с ним, видела себя. Это очень похоже. Мне и раньше мама с тетей об этом говорили, но я посмотрела: «Да, точно». 

Быть похожей на папу – самый большой комплимент, потому что папа для меня – это самое-самое-самое. Мне бы хотелось, чтобы как можно больше его черт было во мне. 

– Осталась ли от него вещь, которая всегда с тобой? 

– Дома в Москве много папиных вещей: майки, костюм, старый телефон, записная книжка. Много кубков с турниров памяти. Раньше они стояли в комнате мамы, в какой-то момент она переставила ко входу. В один день я вхожу, а мама их все развернула, чтобы не было видно лица папы. Может, в тот день ей стало эмоционально тяжело. Я сказала: «Мам, давай уберем? Зачем они прям на входе стоят?» Мы с Катей убрали. 

Я в этом жила, поэтому с собой ничего не носила. Но когда отсматривала кассеты, нашла бумажку с его записями. Он написал, что есть на кассете, и оставил записочку для мамы. Я забрала эту бумажку. Она со мной всегда. 

***

– Папа погиб в 23. Тебе сейчас 23. Чувствуешь себя взрослой? 

– Эта тема со мной каждый день последние два года. Приближаясь к возрасту папы, стала осознавать, насколько он был молодым. Фигура отца – это всегда как будто бы лет 40. Но последние года два задумалась, что моя сестра – старше папы. Это вообще не укладывается в голове. 

Себя я ощущаю очень молодой. Знаю, что мне нужно многое узнать, понять, почувствовать, увидеть. Я чувствую себя в начале. Возможно, из-за того, что всегда видела себя врачом в Москве, а теперь я музыкант в Лондоне. Но сбрасываю это на возраст и на то, что опыт приходит со временем. 

Конечно, легко сказать, что все впереди. Труднее в это поверить. Хочется, чтобы все было сейчас. Чтобы было понятно, кто я и что я. Но я стараюсь верить, что все придет. 

Фото: РИА Новости/Александр Вильф, Евгений Биятов; Чемпионат/Александр Сафонов; pfc-cska.com; instagram.com/imnnancy