Достойное чтиво для господ: книга Акиры Куросавы «Жабий жир. Что-то вроде автобиографии»

Жабий жир — это магическое вещество из традиционной японской медицины. Для его получения нужно поместить жабу в коробку, где все внутренние поверхности — это зеркала. В такой обстановке жаба нервничает и начинает потеть. Эти выделения собирают в баночку, а потом варят с какими-то травами. Получившаяся масса, по преданиям, лечит от порезов и ожогов. 

В предисловии к автобиографии режиссер Акира Куросава указывает, что чувствует себя такой жабой. Будто он осматривает свою жизнь со всех сторон, выворачиваясь перед публикой наизнанку. И, по сути, так оно и есть — книга получилась очень личной. 

Не знаю почему, но я очень плохо помню те несколько лет между временем, когда я научился ходить и когда пошел в детский сад. Отчетливо и в ярких красках вспоминается только одна сцена. Это железнодорожный переезд. По ту сторону, за опущенным шлагбаумом, стоят отец с матерью, братья и сестры, а я один — на этой стороне. Через рельсы между ними и мной то туда, то сюда перебегает белая собака, помахивая хвостом. Так повторяется несколько раз, и вот, когда она снова направляется в мою сторону, внезапно проносится поезд.

Перед моими глазами лежит разрезанная надвое собака. Ее рассеченное пополам тело — как ярко-красная тушка распотрошенного тунца. Я совершенно не помню, что последовало за этим чудовищным зрелищем. Наверно, у меня начались судороги, и я потерял сознание.

Я смутно помню, как потом несколько белых собачек приносили в дом в корзинке или на руках, вели на поводке, подводили ко мне, а потом уводили. Наверно, родители разыскивали для меня белых собак, похожих на ту, погибшую.

По рассказам сестер, я упорствовал и вел себя как дурачок и, увидев белую собачку, начинал рыдать и кричать, как невменяемый: «Не хочу, не хочу!»

Может быть, лучше было привести мне черную собаку вместо белой?

Куросава написал «Жабий жир. Что-то вроде автобиографии» в 1984 году, когда ему было уже 74. Возраст серьезный, но по тексту это вообще не угадывается. Режиссер точно припоминает даже самые ранние события детства и юности, причем делает это мастерски. Оно и понятно. Человек он начитанный, художественно одаренный и вообще культурно развитый — да так всесторонне, как мало кто из деятелей кино. 

Молодой Куросава

Куросава и о работе, и о быте пишет увлекательно. А уж об исторических моментах, которых за XX век Япония пережила немало, и подавно. Часто бывает, что мемуары мэтров скучны до невозможности — это либо поток самовосхваления, либо какое-то унылое полотно с размышлениями о том, о сем. Куросава в этом плане уникум. Каждая из его баек о жизни имеет внутри какой-то конфликт, какую-то невероятную деталь или же разворачивает примечательную ситуацию. Никакой воды, хотя, казалось бы, он много пишет о бытовухе. Но на то Куросава и гений драматического повествования — умеет развернуть историю что на экране, что на бумаге. 

Причем иногда он попадал в по-настоящему детективные сюжеты. Вот, например, эпизод из юности Куросавы в довоенные времена, когда он искал себя в творчестве и примкнул к группе пролетарских художников, а потом даже издавал подпольную газету. Это были суровые времена, когда японский милитаризм набирал силу:      

Мне становилось тошно, стоило лишь представить лицо отца, когда меня арестовывают. Я ушел из дома под предлогом, что меня попросили пожить некоторое время в доме старшего брата. Я все время менял место жительства, иногда находил приют в домах людей, сочувствующих движению.

Сначала я исполнял роль связного и передавал информацию на улице. Однако карающая рука закона была столь грозной, что частенько связной, которому я должен был передать сведения, не являлся на встречу. Его арестовывали по дороге, и он исчезал.

Помню один день, когда был сильный снегопад. Я открыл дверь кафе, где была назначена встреча, и застыл. В кафе было человек пять-шесть, которые, завидев меня, разом поднялись. Я сразу понял, что это спецотряд полиции. В их лицах было что-то змеиное, странно, до чего они все были похожи. Как только они вскочили, я тут же бросился бежать. Каждый раз я, когда шел на встречу, на всякий случай разрабатывал себе маршрут побега, и вот теперь это пригодилось.

Бегаю я не слишком быстро, но я был молод и мчался по заранее намеченному пути, так что оставил этих типов позади.

Было и другое. Однажды меня задержал жандарм, но он оказался человеком добродушным и даже не обыскал. Я объявил, что хочу в уборную, и он тут же повел меня туда. И даже дверь за мной закрыл. Я поспешно заглотал важные документы, вышел при нем, и меня выпустили.

Позже он поселился в рабочих бараках, где жила разномастная голытьба. В книге Куросава признается, что этот период много дал ему в плане понимания человеческих типажей и характеров:

А тем временем я начал замечать, что в жизни обитателей длинных бараков, кроме их жизнерадостности, бодрости и шуток, есть и тёмная, страшная сторона.

Наверно, она есть везде, составляя половину человеческого существования, но тогда я проник в эту сторону вещей впервые и, несмотря на свою беззаботность, невольно призадумался.

Там происходило разное: рассказывали о человеке, изнасиловавшем свою малолетнюю внучку, о женщине, которая каждый вечер, как в фарсе кёгэн, поднимала переполох в доме, угрожая покончить с собой.

Однажды вечером она попыталась повеситься на стропилах, но неудачно, все подняли её на смех, и тогда она бросилась в колодец и утонула. 

«Расёмон»

Естественно, Куросава много пишет и о кино. Как он почти случайно попал в эту индустрию, тяжело учился, а потом снимал шедевры. Он травит байки, как кидался в продюсеров едой, с кем выпивал и всякое такое. Вроде бы типичные производственные истории, но написано так легко, складно и забавно, что читается запоем.

А в связи с фильмом «Ворота Расёмон» мне открылась ещё одна прискорбная сторона человеческой личности. Это было, когда «Расёмон» показывали по телевидению. Показ сопровождался интервью президента кинокомпании, где был сделан фильм, и, слушая его, я пришел попросту в ужас.

Несмотря на то что этот человек чинил всякие препятствия картине, утверждал, когда фильм был готов, что он совершенно непонятен, понизил в должности продвигавших «Расёмон» исполнительного директора и продюсера, теперь в телеинтервью он важно объявлял, что все заслуги принадлежат исключительно ему. Он разливался соловьём на тему о том, что раньше всегда снимали, становясь к солнцу спиной, а в этом фильме камера впервые была направлена прямо на солнце, но так ни разу и не упомянул ни обо мне, ни о Миягава, операторе фильма.

Я слушал и думал: это и есть «Ворота Расёмон».

Больше я у вас времени не украду, слова тут излишни. Если любите хорошие истории о жизни (иногда грустные, иногда веселые), обязательно прочтите «Жабий жир» Куросавы. Тем, кто не знаком с творчеством режиссера, будет сложновато пробираться через названия фильмов и студий, но от первой половины книги точно получите удовольствие. Читается так, как будто травит байки ваш любимый дед. И травит их так интересно и цветасто, что хочется слушать еще и еще. А ведь это, на минуточку, классик японского кинематографа!