«Пришла – а там короткие юбки и глубокие декольте». 8 историй от Марии Шараповой

У экс-первой ракетки мира Энди Роддика есть очень успешный подкаст, в котором он говорит о теннисе и берет интервью у разных звезд.

В этот раз к нему пришла Мария Шарапова. Они проговорили почти полтора часа – а мы выбрали восемь главных историй.

Роддик однажды отправил ее в ресторан-кабаре

«Мне было 19 лет, я тогда впервые остановилась в Park Hyatt, и ты тоже там жил. Поскольку я не знала этот район, я попросила тебя посоветовать мне ресторан. И ты посоветовал. Я пошла туда с папой и мужчинами из команды. Короче, четыре парня и я.

Мы приходим, нас посадили. И все официантки были как будто из «Мулен Руж». Я поверить не могла. Думала, ты специально меня туда отправил. А там только короткие юбки и глубокие декольте.

В итоге я ушла. Думала, ты меня разыграл».

Шарапова развенчала миф о том, что прожила историю Золушки – переехала в США с отцом почти без денег и реализовала единственный шанс на успех

«Один из главных подарков, которые мой отец сделал мне и моей семье – это то, что у нас было все необходимое. У нас был нормальный План Б. Теннисный успех не был для нас единственным планом. Если бы не получилось, мы могли вернуться, у нас была бы крыша над головой.

Все рисуют такую историю Золушки, и я знаю, как это выглядит – ведь на каждую историю успеха приходятся сотни ребят, у которых не получилось. И их истории никто не рассказывает.

Но его главный подарок – это то, что я могла просто просыпаться и выкладываться. И хорошая неделя тренировок превращалась в месяц, а месяц – в год. И если повезет, а вокруг окажутся нужные люди, это может привести к чему-то великому».

Другой миф – что победа на «Уимблдоне» в 17 лет пришла из ниоткуда. Как все было на самом деле?

«Нужно сказать, что не было такого, что перед «Уимблдоном» я появилась из ниоткуда. Я много лет шла к этому моменту. И я уже была в топ-16 посева. Помню, как Линдсей Дэвенпорт увидела меня в раздевалке и сказала: «Ты же знаешь, что можешь пойти в раздевалку для членов клуба?» И я такая: «Это еще что такое?»

Она мне ответила, что это более крутая раздевалка. И когда я туда пришла, то подумала: «Я ни за что не вернусь в обычную раздевалку».

За пять-шесть недель до «Уимблдона» случились две вещи, которые мне помогли выиграть. Во-первых, я вышла в четвертьфинал «Ролан Гаррос». Это было очень важно – я впервые прошла во вторую неделю «Большого шлема». А я считаю второй неделей четвертьфинал, а не четвертый круг.

А потом я сразу поехала в Бирмингем – не помню, чтобы у меня даже выходной был. И это не самый радостный город после Парижа. Ты приезжаешь, а там все время идет дождь. Я помню, что смотрела финал «Ролан Гаррос» в номере в Бирмингеме и сказала себе: «Твое место там». Не знаю, откуда появилось такое ощущение.

В Бирмингеме я играла в одиночке и в паре – один из последних случаев, когда я играла пару. И выиграла оба титула.

20 лет назад моя игра подходила для травы куда лучше, чем 5-10 лет назад. Мяч отскакивал очень низко. Все кончалось в два-три удара. Подача у меня было очень точной – не самой быстрой, но стабильной. У меня была хорошая вторая подача. И все эти победы на траве стали лучшей подготовкой».

После победы на «Уимблдоне» Шарапова стала суперзвездой – но в Нью-Йорк чуть не улетела экономом

«Мне помогло то, что я не осознавал масштабы достигнутого. Перед чемпионским балом я просто помыла голову и причесалась. Сейчас меня бы к такому мероприятию готовила целая команда – 10 человек, которые сделают так, чтобы я отлично выглядела.

У меня был очень простой подход к победе. Я помню, на следующее утро мой отец вернулся с вечеринки с друзьями – а мы остановились в небольшом доме с семьей, где было трое детей. Я после бала пошла в свою команду, и вот в 5 утра приходит мой отец с пачкой газет, бросает их на пол и говорит: «Мы это сделали». Мой отец увидел, что его дочь на обложках всех газет. И это момент гордости, когда ты думаешь: «Вот ради этого я работала».

Потом мы летели в Нью-Йорк, и у нас были билеты «эконом-плюс». Мы зашли в самолет, все начали хлопать, и тут подошла стюардесса и сказала, что нас пересадили в бизнес-класс. И мы туда побрели. Часа через четыре я смотрю на [своего агента] Макса [Айзенбада], и он сидит в маске для сна, откинувшись на максимум. И вот он поднимается и говорит: «Ты чемпионка «Уимблдона»?»

И когда меня спрашивают, понимаю ли я, чего добилась, я вспоминаю такие вещи.

С точки зрения бренда я тоже получила мощный импульс. В тот период карьеры мы заключили лучшие контракты, у нас была стратегия.

Но статус нужно подтверждать. Мне на это потребовалось время. На подготовительном турнире к US Open я, кажется, проиграла в первом круге. На US Open прошла несколько матчей. Но дело было не в том, что я начала сниматься в фотосессиях. Я просто думала, что теперь обязана выигрывать все. Но на самом деле это не так».

Туалетная интерлюдия: детали того, почему ожидания и давление – это хорошо?

«В этом и есть радость соревнований. От тебя ждут успеха, потому что ты это заслужила. Когда ты выходишь на корт «Большого шлема» и тебе приходится говорить супервайзеру, что тебе нужно в туалет покакать, – это прекрасное ощущение. Это значит, что на кону что-то стоит».

Роддик считает, что пик тенниса Шараповой – Australian Open-2008. Как она на него вышла?

«Честно, хотелось бы возразить, но ты прав. Это был тот случай… Когда я увидела сетку и имя Линдсей Дэвенпорт во втором раунде, сразу сказала Максу [Айзенбаду]: никаких спонсорских мероприятий, ничего. Мне было все равно, кто в первом раунде, – фокус был на Линдсей. Она тогда боролась с травмами, возвращалась, была несеяной. Увидев ее в этой части сетки – а это ее корт, где она сильна, – я поняла: нужно сосредоточиться на этом. Я тогда жила в отеле Crown в Мельбурне. После жеребьевки пошла прямиком в спортзал, вскочила на велотренажер. Думала: «Почему мне досталась Линдсей во втором раунде?» Нужно было выплеснуть эту энергию. Это был мой первый импульс. А потом три-четыре дня готовилась – подача, прием.

Интересно, как разум формирует путь. Я никогда не стеснялась изучать сетку, но удивительно, как она направляет. Так я настраивалась на тот матч – ментально и физически. Игра, возвраты, подача – все было на уровне, потому что, увидев ее имя, я поняла: это определит победителя.

Скорее всего, без Линдсей я бы на этот уровень не вышла. Без нее, возможно, и не потребовалось бы. Обычно такой уровень игры нужен только против нее. Неважно, второй раунд, четвертьфинал или финал – с ней всегда знаешь, чего ждать: темп, глубина, скорость. А если еще и делаешь брейк – ну, просто джекпот.

И дело не только в этом. Она могла вернуть мяч с той же силой, с которой ты его подала. Мы обе – мастера ударов, способные выдавать невероятный темп. Мой отец однажды настоял, чтобы я пошла к Роберту Лэнсдорпу, потому что у Линдсей были такие плавные удары, ее техника – отточенный механизм. Казалось, даже с закрытыми глазами она попадала в одну и ту же точку снова и снова. Это был, пожалуй, главный подарок, который мне дал Лэнсдорп».

В 2008-м Шарапова мучилась с плечом – делала операцию и не играла полгода. Почему было так тяжело?

«Мне долгое время ставили неправильный диагноз. Я очень долго говорила всем врачам, что у меня болит плечо, и они объясняли, что это тендинит или чрезмерное использование, или слишком гибкие суставы. И только спустя несколько месяцев Давид Элчек нашел складку в сухожилии, которая мешала, когда я занимала определенную позицию на подаче.

Три месяца я подавала, и мне было больно до тошноты. Конечно, это повлияло на уверенность в себе, на скорость и даже на восстановление. Потому что я думала, что буду подавать – и когда рука окажется на уровне уха, я испытаю острую боль. А вера в часть тела после операции даже важнее самой операции.

Подача у меня никогда не была прежней, но я снова смогла играть».

Детали превращение из «коровы на льду» (сама так себя называла на грунте) в двукратную чемпионку «Ролан Гаррос»

«Я рано поняла, что с этим покрытием будут трудности. Отец тоже это понимал. Перед матчами он всегда говорил, что это игра в кошки-мышки, и я эта фраза хорошо описывает игру на грунте. Там можно играть мощно – но чтобы стать чемпионом, нужно играть умно. А у меня игра замешана но мощи. Так что мне нужно было использовать сильные стороны и подтянуть то, что я делала не на пятерку.

В том числе движение. Я начала работать над скольжением – и на левую ногу скользила лучше, чем на правую, потому что я от природы левша. Это в чем-то дало мне преимущество, потому что бэкхенд всегда был моим лучшим ударом. И так я могла лучше доставать мяч. С форхенда я и так могла далеко дотянуться одной рукой.

Со временем я поняла, что мне не надо менять игру, чтобы взять «Ролан Гаррос». Нужно просто адаптировать ее к грунту. Нельзя отказываться от мощи.

Например, на грунте не надо целиться в линии – можно бить подальше от линии, и это будет так же эффективно. Нужно понимать, что мяч, который на харде или траве пролетит навылет, тут не пролетит. Поэтому нужно быть готовой выйти к сетке или продвинуться на пару шагов вперед и нанести еще один удар. Для меня было очень важно понять, когда выдвигаться вперед».

Фото: Gettyimages/Matthias Hangst / Staff, Quinn Rooney / Staff, Mike Hewitt / Staff, Pool / Pool, Clive Brunskill / Staff